Владимир Дягилев: Доктор Голубев

— Лошади ка-ак побегут! — кричала Наденька. Она всегда кричала, чтобы не дать говорить старшей сестренке. Валя и не пыталась перебивать ее: голос у Наденьки звонкий, все равно не перекричишь. — Злая баба ка-ак упадет! И Лушка тоже ка-ак упадет! Они нехоррошие, да, папа?

Наденька совсем недавно выучилась выговаривать букву «р» и теперь старалась применять свое умение где надо и где не надо.

Голубев погладил ее по русой головке, подумал: «Милые вы мои, ничегошеньки-то вы еще не знаете». Он сел, усадил дочек на колени:

— Постойте. Не нужно кричать. Расскажите спокойно, какая передача, как она называется?

Наденька не могла не кричать — и совсем замолчала, В разговор вступила старшая. Она встала, одернула платье и, поглядывая на телевизор, стоивший на специальном столике в углу, сказала:

— Передача называется «Чудесный колокольчик». Это мульти… мульти… — На ее курносом личике появилось такое смущение, что Голубеву пришлось срочно прийти на помощь:

— Мультипликационный.

— Вот-вот, — подтвердила Валя и облегченно вздохнула.

Рассказав свои впечатления, она снова забралась к отцу на колени. А Наденька теребила его за пуговицу и спрашивала:

— Папочка, а ты денежки заработал?

Это была детская хитрость: заработал денежки — значит, купи конфетку. Голубев не удержался от улыбки. Он вынул из кармана конфеты «Мишка на севере» и поднял руки вверх:

— Доставайте.

Наденька с визгом вскочила на ноги, прямо к нему на колени. Валя подставила стул и повисла у него на руке. Голубев встал:

— А ну-ка!

Поднялся шум, смех. Девочки карабкались на него, стараясь схватить за руки. Голубев увертывался. Он забыл про все неприятности, смеялся вместе с ними, потом схватил девочек в охапку и, крича и шумя не меньше их, принялся кружиться по комнате.

Появления Наташи никто не заметил. Она остановилась в дверях, полюбовалась на свое семейство и сказала негромко, но властно:

— Девочки, папа устал. Он есть хочет.

Девочки, получив по конфете, успокоились, уселись на диване и стали спорить, чей «Мишка» лучше.

Наташа накрыла стол. Голубев умылся, надел домашнюю лыжную куртку, причесал назад гладкие, блестящие волосы и сел на свой стул, спиной к окну. Наташа подсыпала ему в суп мелкие белые сухарики — он так любил — и молчала. По виду мужа она поняла, что на службе что-то произошло, но при детях не хотела расспрашивать.

Девочки, не слыша разговора взрослых, тоже приумолкли, насторожились, не понимая, почему папа и мама молчат — поссорились или что?

После обеда Наташа распорядилась:

— Девочки, папа будет отдыхать. Идемте отсюда.

— А на скрипке? — спросила Валя. Она первый год училась в музыкальной школе.

— Занимайся. Ты не помешаешь, — разрешил Голубев. Наденька пошла к соседской девочке играть в куклы.

Голубев лег.

После бессонных суток в голове у него шумело, тяжелые веки сами собой слипались, и вместе с тем острая мысль не давала покоя: «Да, я ошибся, черт возьми. Но что теперь делать?» Голубев закрыл глаза и ясно представил Сухачева — он тяжело дышит и просит: «Поднимите меня повыше».

Валя за перегородкой играла на скрипке и вполголоса подпевала:

Пела она лучше, чем играла. Смычок попадал сразу на две струны, вытягивая нечистые, скрипучие звуки.

— Фальшивишь, — сказал Голубев.

Валя остановилась и после паузы заиграла старательнее, чище.

Голубев опять задремал. И снова перед глазами Сухачев: у него вздрагивают брови, синие губы шепчут: «Пить, пить…»

Голубев перевернулся на другой бок. Из-за перегородки донеслось:

— Фальшивишь! — крикнул он раздраженно. — Не скрипка, а немазаная телега.

Валя замолчала, послышалось тихое всхлипывание. «Зачем я на нее кричу? — осудил себя Голубев. — При чем здесь она?»

— Отдохни, Валюша, ты устала.

Донесся легкий звон (скрипку бросили на диван), радостный топот, хлопнула дверь — Валя убежала.

И тут Голубев подумал, что больной может погибнуть, если не принять срочные, какие-то особые меры.

Он быстро встал и оделся.

— Куда ты, Леня? — спросила Наташа, входя в комнату.

Он заметил беспокойство в ее глазах.

— Ничего особенного, Тата, — успокоил он. — Просто у меня тяжелый больной. Надо навестить его.

— Обязательно сейчас?

— Да, нужно.

Она притянула его за локоть, усадила рядом с собой: