Валерий Алексеев - Гипноз детали

Лида Пахомова . Грех, конечно, говорить, но женщина она была нехорошая. Коля с ней ругался часто — из-за телефона. Звонить звонила, и ей дочь звонила, а сама по звонку никогда, бывало, не выйдет: все в дверь ей стучали, как барыне. В гости к ней не приходил никто… Я, по крайней мере, не видела. Если Галку не считать: эта каждый вечер прибегала. Сама я к ней в комнату, поклясться могу, сроду не заходила. Николай мой — тоже. Полина с ней была на ножах. Герка, правда, разговаривал, но дальше порога, я думаю, к ней не заглядывал. Илья Кузьмич? Было время, дружили они, я уж думала, к свадьбе дело идет: люди оба одинокие. Но вот года три назад раздружились отчего-то. Не поладили, значит. Последнее время еле замечали друг друга. Он-то у нее бывал, это точно. А больше из наших никто. Ну, угрожать ей не угрожал Николай, это Илья Кузьмич наговаривает. Вот она, было дело, отравить нас грозилась, «Я, — говорит, — вам сделаю, и никто не узнает». Дождалась: самой сделали.

Николай. Пошумел я на нее как-то раз, но давно это дело было, года два назад. А так делить мне с ней было нечего. Телефон — да не в телефоне дело, это дело принципа. Индивидуалистка она была: ящик вон для писем отдельный себе повесила на квартирной двери. Да порядком уже: года четыре назад, после Галкиного замужества. Только не припомню я, чтоб в этом ящике что-нибудь лежало. Откуда знаю? А в дырочки ничего не белелось. Что касается секача — это уж не знаю, кто вас за нос водит: нет у нас такого инструмента, нет и не было. А держал я тогда в руках фанерку: Лида на ней селедку разделывает.

Полина Дмитриевна . Вообще-то трудным она была человеком, и недоброжелателей у нее было много. В квартире, к примеру взять, никто с ней не общался. Гера мой один с ней здоровался, он воспитанный мальчик. Я сказала как-то раза два «здравствуйте», а она не отвечает, стоит отвернувшись, как не слышит, посудой гремит, ну я и бросила: на что это мне нужно? Сейчас, конечно, жалею. Как-то принято думать о человеке после смерти хорошее, но тут нечего даже и вспомнить. Дочь свою из дому выгнала с ребенком на руках. Были у Галины с мужем нелады, вот она к матери и прибежала. А к кому же еще прибежать? Так Людмила Ивановна ей через день на дверь показала. Несмотря на то, что сама Галю против мужа настраивала: не пришелся он ей. Конечно, дочь с ребенком для нее не находка, одна-то она и клубнички поест, и пирожных себе принесет к чаю, и в кино, когда хочет, сходит. Я ее не за грубость, больше за эгоизм не любила.

Гера. Ну, я не психолог, сказать тут ничего не могу. Ко мне она хорошо относилась. Деньги? Не брал я у нее никаких денег. И в комнату к ней не заходил. Кто вам такую глупость сказал? Эх, коммунальная, как в аквариуме живешь. Нет, не брал я у нее денег.

Тихонов . Молодежь, я так понимаю, должна была? о Людмиле Ивановне резкости говорить. Ну а мне, старику, все это как-то ближе, понятнее. Много лет бок о бок жили. Жизнь у покойницы трудная была, так хоть смерть выпала легкая. Нет, если по совести, то была Людмила Ивановна героиня. Дочь на ноги одна подняла, замуж ее выдала, свадьбу справила — и все одна, все без мужа. Муж ее с грудной девочкой бросил, до сих пор где-то по свету слоняется. Да и то к лучшему: рассказывают, бил ее очень. Я-то сам не знаю, я попозже сюда въехал, застал Людмилу Ивановну уже соломенной вдовой. Из тех, из прежних жильцов никого уж не осталось: разъехались кто куда. Дружбы я с покойницей особенной не водил, но судить могу по образу жизни: деньжонок у нее не было, еле-еле концы с концами сводила. Все для Галки своей старалась, а Галка эта — девица весьма и весьма развязная. Так любовь детей и портит понемногу, а не любить-то мы, старики, не можем… Я к чему? Да к тому, что пойти на такое дело — разумный человек не пошел бы. Беспутную голову надо иметь, чтобы нищую старуху убивать да грабить. Про Раскольникова читали? В общем, понимайте как знаете. Да, ходил я к ней одно время. Чай пили вместе, разговоры говорили, дело стариковское. О себе она не любила рассказывать. Все про дочку больше, а я ей про своих племяшей. Так время и коротали. Но уж как я на пенсию вышел да еще прихворнул с непривычки — тут наша дружба сразу и кончилась. Да оно и понятно: никакой на себя обузы брать Людмила Ивановна не хотела. Довольно в своей жизни намучилась. Я ее за это не осуждаю, хотя черствость ее меня тогда обидела. Могла бы и поухаживать за стариком, я ведь много внимания не требую.

Галина Карнаухова . Для меня это все. Кончилась жизнь, как дальше — не знаю. Была у меня мама — был дом, был угол, куда могла прибежать, поплакать. Теперь — ничего. Одна с малышкой на руках, куда хочешь, туда и иди. Семья? Не знаю теперь, есть у меня семья или нет. Не так все получилось. Да это вам неинтересно. И главное, за что? За что? Кому она что сделала? Лежит, голова седая. Куда вы только смотрите? Какой-то трус, подонок, мерзавец справился со старухой. Да что он у нее мог взять? Ничего не взял, просчитался негодяй. Садист, маньяк какой-нибудь бродячий. И не ходил к ней никто, кроме меня и Андрея. Да, у меня есть ключ. Один. Никому не давала. Ей нездоровилось часто, на звонки не вставала, вот я и сделала себе ключ. Соседи — разве они откроют? У них там вечные были склоки. Один Николай чего стоит! А этот Илья Кузьмич — змея подколодная. О наших ссорах — это он, конечно, сказал. Как баба старая, все ему надо знать. Ну, ссорились иногда, она меня все за личную жизнь мою ругала. А вообще, мы с мамой жили очень дружно и ни в ком не нуждались. Об отце даже не вспоминали, разыскивать его непытались. Он нам, конечно, не помогал… Я, например, и сейчас не знаю, жив он или умер. Маме я всем обязана, всем. Из-за меня она одинокой осталась, не хотела меня травмировать. Школу дала мне кончить, в институте я училась на дневном, как принцесса… стыдно даже вспоминать. Ходили к нам только мои школьные да институтские друзья. Кроме меня, у мамы никого не было, ни родственников, ни друзей. С работы, правда, зачастил один дядечка, приятный такой, Казарин по фамилии, а имя-отчество, по правде сказать, я забыла. Пятнадцать лет мне тогда было… знаете, какие девчонки строптивые? Поставила я маме условие, чтоб ноги его больше не было, ну и перестал Казарин приходить. Теперь жалею, ох, жалею, да не поправишь… Ну а когда я вышла за Андрея, мама сильно изменилась. Сперва она его приняла очень ласково. Но чем лучше мы жили, тем хуже она к нему относилась. Наверно, ей стало казаться, что она мне больше не нужна. Нет, мама нас с Аленкой не выгоняла, что за нелепость? Пришел Андрей и увел нас домой чуть ли не насильно.