Алексей Иванов: За рекой, за речкой

— Дома-то, сынок, денег не плотют, скоко ни работай.

— А чего так?

— Да ведь у внучат кассы нету, жалованья не жди.

Ну и вернулись каждый к своей заботе, довольные разговором.

Поезд постоял на разъезде и снова заподрагивал. На окраине деревни мимо окна проплыла по зеленому полю кособокая сараюшка. Ее дощатая дверь была подперта, ни много ни мало, бревном. Хозяин постройки будто меня за сердце тиснул — до того это по-нашему, по-русски! Немец бы врезал аккуратненько какой-нибудь английский замок, ключик положил бы в чехольчик и удалился б спокойный. А этому мужику надо было именно бревно выискать, на своем горбу приволочь да дверь придавить. Как еще оно сараюху не завалило?

Ну вот, скажите на милость, какой резон подпирать дверь бревном!

От воров, вместо замка? Вряд ли. Это все-таки не замок, не железо, впотайку сцепленное, а всего-навсего бревно.

Чтобы дверь сама по себе не открывалась? Может быть. Но в таком случае за глаза хватит легкой подпорки — колышка иль палки.

Ради чего — бревно?

А просто так. От широты натуры. Придрянилось — и все тут! Да еще, пожалуй, простоватая хитреца помогла. Дескать, пускай своротит тот, у кого плечо дюжей моего. У кого дюжей — того уважаю особо, если он и вор.

Не знаю, как насчет вора, а любопытный, каких тысяча на воришку, обязательно будет корячиться над бревном, как я сейчас корячу свои мозги. Я бы, наверно, тоже не утерпел…

И оказалось бы вдруг, что сараюха пустая, кроме щепок да сенной трухи в ней ничего путного нету. Вот обида-то была б! Сто потов пролил, чтоб бревно с места своротить — и все впустую.

Нет, хозяин еще тот шутник! Ради того, чтоб за нос любопытного поводить, сам уработался. А теперь посмеивается себе в усы…

Остатнюю дорогу я пробыл в очень хорошем настроенье, несмотря на то, что от станции до деревни пер чемодан с загорбником.

Правда, был и конфуз.

Лиза, жена моя, как взглянула на меня невзначай сзади, как всплеснула в ладоши и — давай причитать-отчитывать. Оказалось, что праздничные мои черные штаны, в которых я и приехал, все сзади уделаны в тополиных почках. Собачку почистил, а сам изгваздался, когда елозил по скамейке в том несчастном сквере.

— Да черт с ними, со штанами! Слава богу, освободился теперь от них.

Я, правда, за то и не люблю праздничных штанов, что сесть в них никуда не сядешь. Коли так, то не ты ими руководишь, а штаны руководят тобой. Обидно такое для человека.

Лиза разошлась еще пуще, а я покуриваю себе на здоровье и радуюсь, что я дома, что завтра мне новые косы и грабли для артели насаживать, и думаю, что никакая беда, кроме мобилизации, не сможет выкорчевать меня отсюда.