…Так вот, говорю Коряге:
— Степа! Дай отгул — поросенка заколоть.
Поговорили мы с ним, поговорили, а отгула не дал. И я совсем уж согласился, что поросенок до воскресенья подождет, только вот с резчиком, Борисом Ивановичем, сызнова надо договариваться. Ну да ничего, Степан сказал, что так для бригады будет лучше.
А что ни говори — хороший мужик Степан и не в пример мне на своем месте. Только вот беда какая: не землю слушает, а телефонные гудки. Видно, еще из него производство не выветрилось.
За Чертовым садом — березовый полдень
Позапрошлым летом подфартило мне на дальнем покосе одному пожить. Не было бы счастья, да несчастье помогло, то есть ссора с председателем. Перекинулся я с ним на тему гибели наших колхозных угодий. Он говорит: нам бы хоть клевера выкосить успеть. А я говорю, что и естественные покосы забывать нельзя — там не сеяно, само родило, только приди и возьми. Это начало.
А конец тот, что он меня, мягко говоря, норовистой пристяжной обозвал, я его — подслеповатым мерином-коренником.
Когда оба поостыли маленько, он мне и говорит:
— Слова круглые, дела — квадратные. Слова-то мы все умеем катать.
— А я, — говорю, — и дело катывал. Давай Кривое колено выкошу, пока оно совсем шелепнягом не заросло. На том покосе бабушка моего батьку родила. И меня туда в люльке носили — не с кем было дома оставить.
— Раз, — говорит, — там и роддом, и ясли твои — коси. Исполу! Половина сена — колхозу, другая — твоя. Только подмоги не жди.
— Перебьюсь, — отвечаю. А сам рад-радешенек — надо, думаю, этому варягу доказать, что я вовсе не пристяжная кобыла, а если и пристяжная, то дорогу-то, один черт, знаю не хуже коренника.
Пока шел от правления домой, голову ломал: как добираться до Кривого колена. На мотоцикле не проедешь, потому что на полпути к покосу есть гиблое место — Чертов сад. Пешком ходить? Десять с гаком верст туда да столько же обратно. И ноги по колено сносишь, и росу прозеваешь. А мотоцикл туда обязательно переправить надо — копны к остожью возить.
«Урал» — мотоцикл чертоломный, мы на нем с Сережкой огород пашем. Сережка — за рулем, я, — за плугом вдогонку. Думал я еще, грешным делом, косилку к нему привесить, да канители много — вал отбора мощности подавай. Так что это дело оставил на будущие времена.
И вдруг меня осенило: взять на покос мотоцикл вместе с гаражом! А что! Гараж у меня аккуратный, размером два с половиной метра на три с половиной. Костьё, то есть каркас, из деревянного бруса, сверху и снизу поставлено в шип, везде в распорках, обшито широченным тесом внакрой, потолок — байдак, пол — байдак, крыша шиферная двускатная, дверь внешняя двустворчатая и внутренняя — сетка от комаров, окошко хоть и не итальянское, но распашное. А внутри по стенам стеллажи для инструмента и запчастей, верстачок имеется с тисочками и наковаленкой, у торцевой стены — откидной топчан на случай домашнего скандала. Правда, пользоваться им ни разу не пришлось, ну да ведь не жалеть же об этом. Зато сейчас очень даже пригодится.
Наново и, как всегда, втихомолку погордился я своим рукомеслом да принялся за дело. Вывесил гараж, трактором подвел под него зимние сани с толстенными бревнами вместо полозьев, опустил на них свою постройку и скобами закрепил.
Пока Лиза, жена моя, брюзжала на мою затею да между этим делом собирала харчи, я уже и сенокосный инструмент приготовил.
Права, конечно, Лиза отчасти: блажь какая-то на меня нашла. Бабы ведь трезвее нашего на все смотрят. Зачем, дескать, тебе этот заброшенный покос? Пуп надорвешь, а сена не возьмешь. Да и что это за сумасбродство — гараж куда-то тащить, последняя собака и та смеяться будет.
— Это, — говорю, — мой родовой покос. Как понять не можешь?!
— Сережка наш в больнице родился, да ведь не больно-то тебя тянет туда. Разве что когда радикулит согнет.
— Больница — не покос, — говорю. — Там все теперь родятся.
— Вот дам с собой одной картошки — быстро слиняешь.
А сам вижу, что в мешке уже и лучок, и сальце, и консервы, и прочий продукт.
Блажь блажью, а давно у меня так дело не спорилось и такие придумки в башке не жили. Все решилось и сделалось в полдня. Пообедал дома, а чай оставил на дорогу.
Подцепил меня Колушкин своим гусеничным трактором, кивает мне: иди, мол, в кабину.
— Нет, — говорю, — мне и в гараже нехудо.
— Развалится на первом нырке да тебя придавит.
— Развалится — туда и дорога. Значит, никудышный я плотник.
Читать дальше