Даниил Краминов - Сумерки в полдень

Старания Москвы, как теперь хорошо известно, не увенчались успехом. Отвергнув протянутую руку взаимопомощи, Англия и Франция вполне сознательно и искренне пошли на союз с Гитлером.

В книгах о «Мюнхене», написанных на Западе — а их число особенно увеличилось в преддверии 30-летия окончания второй мировой войны, — вся вина за англо-французский сговор с Гитлером возлагается на Чемберлена и Галифакса, на Даладье и Боннэ. Мюнхенская сделка рисуется как второсортная драма, в которой главный злодей — наглый, жестокий и вероломный Гитлер, поддержанный изворотливым демагогом Муссолини, навязал свою волю провинциально ограниченному Чемберлену и безвольному Даладье. Не осмеливаясь оправдывать их, авторы «исторических исследований», мемуаров и записок не жалеют черных красок для неудачливых героев «Мюнхена», но тщательно избегают затрагивать роль правящих верхушек Англии и Франции вкупе с их заокеанскими вдохновителями и пособниками, волю которых они выполняли. Намеренно и искусно обходится все, что могло бы разоблачить перед нынешним поколением преступное поведение подлинных правителей капиталистического Запада, негласно, но твердо возложивших на Гитлера и его коричневые орды задачу помешать угрожающему подъему революционной волны, или, как тогда выражались буржуазные газеты, «большевизации Европы», и искоренить источник этой «опасности» — Советскую Россию. Во имя этого они были готовы поступиться даже национальными интересами.

В недавно опубликованных «Дневниках и письмах» Гарольда Никольсона на ряде страниц рассыпаны необычные для буржуазного деятеля признания. Аристократ по происхождению, дипломат, видный публицист, писатель, член парламента и свой человек в высших кругах Англии записал в дневнике 7 июня 1938 года: «Мы потеряли нашу силу воли, потому что наша сила воли расколота. Люди, принадлежащие к правящему классу, думают только о сохранении своих богатств, что означает ненависть к красным. Это создает абсолютно искусственную, но ныне наиболее эффективную секретную связь между нами и Гитлером. Наши классовые интересы пересекаются на обеих сторонах с нашими национальными интересами. Я отправляюсь спать в угнетенном настроении». В другом месте (запись в дневнике 16 сентября 1938 года) он вместе со своим единомышленником, бывшим министром иностранных дел Иденом признает «ужасное влияние кливденской клики», олицетворявшей тогда правящую верхушку Англии, на поведение и политику премьер-министра, а 22 декабря того же года записывает слова только что вернувшегося из США Идена: в Америке «весьма серьезные люди убеждены, что он (Чемберлен) целиком находится в руках кливденской клики и что сам он фашист чистейшей воды».

Мне хотелось в своем романе показать не только нацистских главарей и их английских, французских, чехословацких и польских пособников, но и тех, кто скрывался за кулисами, инсценировал и разыграл пролог к чудовищной драме — второй мировой войне. Хотя календарным началом ее считают 1 сентября 1939 года, когда гитлеровские войска вторглись в Польшу, фактически она началась 1 октября 1938 года: в тот день дивизии вермахта вошли в Чехословакию и заняли в течение нескольких дней значительную часть ее территории, чтобы пять месяцев спустя захватить всю страну. И главным политическим актом, создавшим условия для развязывания второй мировой войны, был вовсе не германо-советский пакт о ненападении, как злонамеренно пытаются доказать многие буржуазные историки, а мюнхенское соглашение, которое лишило Чехословакию способности защищаться и уничтожило оборонительные союзы, кропотливо созданные для обуздания агрессора.

Изображая события и действующих лиц, я старался добиться максимальной документальности и исторической достоверности. Никому из деятелей того периода автор не приписал заявлений, которых они не делали, или слов, которых они не говорили. Все описано так, как зафиксировано в документах или воспоминаниях их участников.

Второй вопрос: что заставило автора ворошить прошлое, якобы канувшее в вечность и осужденное самой историей?

Хотя «Мюнхен» действительно канул в вечность, политика, которую он олицетворяет — объединение всех реакционных сил под антисоветским знаменем, — все еще пользуется поддержкой влиятельных кругов в Западной Европе и США. «Мюнхенцы» продолжают активно действовать на политической арене. Один из них поднялся так высоко, что стал, хотя и на короткое время, лидером консервативной партии, которую в предвоенные годы возглавлял Чемберлен, и до 1974 года был министром иностранных дел Англии. Участник встреч Чемберлена с Гитлером, он не только носил с собой как бесценную реликвию подписанный ими обоими документ — тот, что английский премьер-министр показывал из окна своего дома как гарантию «мира на все время нашего поколения», но и стремился, следуя духу их замысла, настроить западноевропейские страны против Советского Союза и изолировать его. Он приложил особые старания, чтобы, саботируя работу Общеевропейского совещания, сорвать многолетние усилия Советского Союза создать систему безопасности и сотрудничества в Европе. Пытаясь поднять в Западной Европе новую антисоветскую волну и снова отравить атмосферу, он организовал крупную провокацию, так называемую «массовую высылку советских шпионов». Задуманная в широком плане провокация не удалась, но отношения между Советским Союзом и Англией оказались испорченными на длительное время, пока лейбористы не сменили консерваторов у руля правления страны.