Даниил Краминов - Сумерки в полдень

— Ну что ж, по-настоящему так по-настоящему, — согласился Антон. — Я заеду за вами…

На обратном пути Антон взял в кассе театра заказанные по телефону билеты и заехал в полпредство, чтобы сказать Андрею Петровичу, что поручение выполнено, а потом отправился в отель. Надев свой лучший костюм, он нанял стоявшее у отеля такси и назвал улицу, на которой жила Пегги. Не решившись подъехать к ее дому, Антон вылез в самом начале улицы, напротив той самой оранжевой телефонной будки, возле которой Томас Леннокс пригрозил рассчитаться с ним, если он обидит сестру.

Дождь, моросивший почти весь день, перестал, но ветер был холодным и сырым, и Антон, шагая по узкой, кривой улице, поднял воротник макинтоша и надвинул на лоб шляпу. В печальном свете осеннего вечера серые дома с черными потеками выглядели особенно печальными, заплаканными. Темные окна, как пустые глазницы, пугали своей безжизненностью, и лишь витрины лавчонок и маленьких магазинчиков, уставленные дешевой всякой всячиной и слабо освещенные изнутри, оживляли улицу.

Антон нашел номер дома, нарисованный на двух тонких столбиках у входа на первый этаж, и спустился по каменной лестнице, ведущей под крыльцо. Невольно он заглянул через окно в плохо освещенную комнату, где жили Ленноксы. Вся семья собралась вокруг стола. Джозеф Леннокс, надев очки в металлической оправе, пришивал дратвой подошву к большому старому ботинку, мать Пегги штопала платьице, а Пегги пробовала утюг кончиком пальца, собираясь гладить кофточку. Ее сестренки, пристроившись на самом углу стола, рассматривали картинки в книжке.

Антон осторожно сошел по ступенькам к двери и постучал железной скобой.

— Мистер Карзанов? — донесся из-за двери вопрошающий голос Пегги.

— Да, это я, — отозвался Антон.

Пегги открыла дверь и, схватив Антона за руку, потянула за собой в тамбур.

— Заходите, Энтони, заходите!

— А может быть, я подожду тут, пока вы оденетесь? — неуверенно предложил Антон. Он не хотел мешать семье Ленноксов заниматься своими делами.

— Заходите! — повелительно произнесла Пегги. Она открыла вторую дверь и бодро объявила отцу и матери: — Я же говорила вам: это за мной!

Вечером большая комната казалась еще более неуютной и холодной. Лампа освещала лишь стол да маленькое пространство около него, и Антон не сразу рассмотрел хозяев, отодвинувшихся в сумрак. Джозеф Леннокс, спрятав куда-то рваный ботинок, держал руки за спиной, поспешно вытирая их о брюки, а мать Пегги засовывала платьице под старенький чехол единственного кресла. Лишь девочки остались у стола и, забыв про книжку, повернулись к двери, глядя на Антона округленными от удивления и любопытства глазенками.

— Добрый вечер! — сказал Антон, снимая шляпу. — Извините, я помешал вашим занятиям.

— Добрый вечер! Добрый вечер! — приветливо отозвалась мать Пегги. — Мы ничем не занимались, и вы нам вовсе не помешали.

И хотя Антон понимал, что ставит хозяина, продолжавшего вытирать руки, в неудобное положение, он все же протянул ему руку. Леннокс пожал ее выразительно крепко и гаркнул:

— Рад! Очень рад видеть вас снова, мистер… мистер… О, черт, забыл вашу фамилию!

— Карзанов! — подсказал Антон и, следуя английскому обычаю, спросил хозяина, как он поживает.

— Прекрасно! — выкрикнул тот. — Прекрасно!

Жизнерадостный ответ удивил Антона.

— Прекрасно? Нашли работу?

— Нет, что вы, мистер Кар… Кар… а, чтоб тебе! Работы пока нет, но, говорят, скоро будет! — удовлетворенно прокричал Леннокс. — Вчера на бирже труда снова спрашивали, что я делал до того, как стал безработным, и не захочу ли я получить другую, более интересную и лучше оплачиваемую профессию, чем котельщик. Я сказал, что хотел бы стать инструментальщиком, и чиновник, который спрашивал меня, написал напротив моей фамилии: хочет быть инструментальщиком. Да, да, инструментальщиком. Это очень доходная профессия. Тогда мы сразу поправим свои дела.

Жена посмотрела на него, горько улыбнувшись.

— Наш папа оптимист, — сказала Пегги. — Он всегда верил и верит только в лучшее.

— Конечно! — крикнул Леннокс. — Конечно! Человек без веры в лучшее становится злым, а со злобой в сердце жить тяжело. Не так ли, мистер Карсан?

Торопливым кивком Антон подтвердил, что так.

— А что слышно от вашего сына? — спросил он.

— Том скоро вернется! — воскликнул отец. — Скоро! Дан приказ вернуть по домам всех, кто был призван на случай войны! Останутся только техники и специалисты, а Том не техник, не специалист.