Владимир Федоров - Белая Невеста

Она — гордая, красивая — никакого внимания.

— Вижу, ты, Пека, совестливее маминых квартирантов!

Ага! Вон куда клонит! Что я, что князь… А, может, Иван, ты и вправду не туда заехал? Нет, не знает она души Шурыгина!

— Безобразие! — вскипел князь, поправляя голубые шорты. — Выходит, инспекторской «Волге» можно таранить беззащитных «Запорожцев»?

— Я бы вам объяснила, кто виноват… — Белокурая усмехнулась. Ах, как ей шла эта усмешка! — Но вы, по-моему, еще не выросли из детских штанишек.

— А я, извиняюсь, вырос, — говорю. — Разрешите уплатить?..

— Как-нибудь обойдусь! — Колючей веткой она ловко смела с асфальта битое стекло. А на переносице лучистые морщинки сбежались. — Отложите на обратный билет.

— Не беспокойтесь, Нина! — вырвалось у меня.

Глаза князя округлились.

— Ив, так вы знакомы? Друзья мои! Не забывайте: наши тела могли висеть вон там, на зубьях скал. Нина! Мы чудом уцелели… Чего ж нам спорить? А? Где же мой термос с бодрящим эликсиром? — И, изогнувшись, полез в семейный танк. — Жизнь слишком сурова, чтоб ее не украшать.

— Не украшайте, товарищ Белоневестинский! — Нина тихонечко дернула его за сорочку. — Иначе отберу права.

— Откуда вы меня знаете? — удивился художник. — Что за чертовщина!..

Нина, поднеся палец к губам, перешла на таинственный шепот:

— Тсс! Куда старомодным чертям до ваших художеств! Обмывали заграничный костюм в «Золотом якоре»? А потом еще на подстриженную лавровишню, как на пружинный матрац, завалились…

— Курорт нуждается в легендах… — буркнул князь.

— А вам, товарищ «Запорожец»… — она насмешливо прищурилась. — Все же не советую почивать на лавровишне!..

Над нашими головами весело просвистела ее колючая ветка.

— Амазонка! — пробормотал потрясенный Кон Белон уже в машине. — Ив, друг! Я становлюсь легендой!..

— Вы, — говорю, — все можете!..

Белоневестинское ярое солнце решило доконать мое сердце. Ну и жарища! Мы завернули на Золотой пляж, где кишел палаточный лагерь дикарей. У меня глаза разбежались.

Палатки из брезента, простыней и разноцветных одеял. Зачехленные и распахнутые семейные танки. Газетные треуголки, белые плечи, загорелые руки. Сам черт ногу сломит!

— Водопад приелся!.. — бормотал Кон Белон. — А вот море… Море пока освежает!..

бойко отчеканил Петушок.

— Пека, помолчи! — Князь тоскливо оглянулся.

На пляже голубели, розовели, кровенели завлекательные щиты с иными афоризмами Кона Белона.

— Если бы ты знал, Ив, как мне осточертело это массовое искусство! Хочется забыться!..

— А мне осточертело отдыхать! — говорю.

Зажмурю глаза: рядом студеный ключ в белогорском вишняке. Открываю глаза: рядом потный князь в чалме из мохнатого полотенца.

— Люблю в шторм ловить ставриду! — мечтательно протянул он и вдруг вздохнул: — Иногда хочется стать простым смертным. Жаль, не захватил эти… как их?.. — И, покосившись на Пеку, что гонялся за зелеными морскими блохами, понизил голос: — Щелкнул бы колодой: «Синьорины, разрешите?» Видишь тех двух цвета какао и цвета кофе с молоком? Чудесные, собственно, натурщицы! Глянь: у какао на груди золотой крест. Даже в море не снимает. Очень модно. Хоть пиши «Мадонну»! А попробуй надеть этот крест на Лилию! Прыснет, не поймет…

— Она же белогорская, — поясняю. — А у нас, князь, какао не растет. Да еще с крестами…

— Нет, я напишу «Мадонну» с Раисы Павловны!

Через тела загорающих смело шагал солидный фотограф в тюбетейке, пестром галстуке и плавках. Он работал без отрыва от моря.

— Увековечим? — И нацелил на нас свой беспощадный объектив. — «Привет из Белой Невесты!» Сядьте по-турецки в море…

Художник поморщился:

— Коллега, не та эпоха. Не мешайте искусству атомного века!

А мне не хотелось ни гоняться за морскими блохами, ни искать князю натурщиц, ни увековечиваться. Грешен: я, здоровенный детина, лежа играл в камушки. Очень даже занимательная игра. Особо когда солнышко твою спину щекочет. А может, и вправду Раиса Павловна в меня влюбилась? Ой, берегись, Иван!..

Рядом с нами посапывал усатый казачина. Да это ж мой сосед по «Золотому якорю»! На его глазах Кудряш проглотил жирную пятирублевку. Теперь казачина купался в собственном соку. Видать, ему хотелось окунуться в море, да было лень подняться с горячей гальки. Он хитро подмигнул Пеке:

— Кто у тебя батька? А?