Владимир Петров - Черемша

— У вас отличное произношение, — по-немецки сказал Крюгель. — Правда, чувствуется берлинский акцент, так сказать, дистиллированная речь. Вы давно были в Берлине?

— Почти год назад, — польщено улыбнулся Шилов. — Вернулся после длительной командировки.

— Ну и как выглядит славный Берлин?

— В Берлине толков много, толку мало, — по-русски произнёс Шилов, вынимая пачку "Казбека".

— Простите, не понял.

— На немецком этот каламбур не звучит. Ну, а если сказать проще, то ничего хорошего в Берлине я не увидел. Перемены малоутешительные, во всяком случае, на мой взгляд.

— Вы имеете в виду нацистский бум?

— Не только. Общая взбудораженность, нарастающая атмосфера какого-то повального психоза. Я никогда не думал, что немцы как нация могут быть настолько шумны и крикливы.

Он хотел добавить кое-что и насчёт несдержанности — в Берлине он сам видел, как уличные зеваки не раз избивали иностранцев, если те не отдавали нацистского приветствия марширующим штурмовикам — однако передумал: Ганс Крюгель и без того обиженно надул толстые губы.

— Что же плохого вы усматриваете в одухотворённости народа? — спросил Крюгель, запальчиво ёрзая на камне. — Немецкий народ подымает голову, начинает ощущать своё национальное достоинство, которое было втоптано в грязь Версальским договором. Разве позорно сегодняшнее воодушевление вашего советского народа? Разве смогли бы вы без него строить социализм, решать колоссальные задачи, вот как эта плотина?

— Всё зависит от идеи, на которой базируется, это самое воодушевление. Что касается Германии, то там социальный психоз прочно стоит на нацизме, милитаризме, то есть на вещах крайне реакционных, которые проповедуют Гитлер и компания.

— Неправда, — вспылил Крюгель. — Нельзя смешивать немецкий народ и гитлеровцев. Мы, социал-демократы, всегда решительно выступали против подобных инсинуаций. Немецкий народ не пойдёт за Гитлером, не поддержит его расовых и реваншистских идей, милитаристских мероприятий. Нет и ещё раз нет!

Затягиваясь папиросой, Шилов с любопытством поглядывал на разошедшегося всерьёз инженера. Он, конечно, запросто мог опровергнуть наивные и давно устаревшие социал-демократические догмы. Мог бы рассказать, насколько легко удалось решить Гитлеру даже такую, казалось бы, нереальную проблему, как введение новой административной системы, которая упраздняла традиционные Саксонию, Пруссию, Баварию, Силезию и вводила сто территориальных округов (против этого тщетно протестовал даже Герман Геринг!) Или припомнить восторженно орущие толпы берлинцев в сентябре тридцать четвёртого, когда состоялся грандиозный спектакль официального вступления Адольфа Гитлера на пост президента. Во время визита в Германию он многого насмотрелся, а ещё больше наслушался на так называемых "деловых бирабендах". Он отлично знал истинную ситуацию в Германии, но, к сожалению, пока не знал подлинных настроений собеседника"

— А что вы скажете насчёт недавней оккупации Рейнской зоны? — Шилов наблюдал, как брезгливо морщился Крюгель от папиросного дыма, и это его забавляло: — И, в частности, о речи Гитлера в театре Кролля? Помните, в марте газеты подробно писали об этом?

— Речь фюрера была глупой и невежественной, а угрозы и хвастовство просто беспардонны, — горячился Крюгель. — И всё-таки возвращение Рейнской зоны в лоно матери-Германии есть справедливый шаг. Это убедительно показал и проведённый там плебисцит.

— Но это же первый шаг к войне. И он уже сделан. Теперь вскоре последуют другие шаги.

— Нет, нет! Немецкий народ не будет воевать. Он жаждет восстановления справедливости, возвращения Германии незаконно отнятого. И на этом он поставит точку.

— Уверяю вас, для Гитлера это только разбег, проба сил. Дальше — война… Он пойдёт сюда, на Восток. Вспомните его клятвенную "Майн кампф".

Откровенно говоря, затянувшийся спор стал уже надоедать Шилову — всё это было на уровне чистой декларативности, в пределах, дозволенных иностранному специалисту, каким был Крюгель. Наивно было бы рассчитывать на его искренность, да ещё при первой же встрече. Он, конечно, гнул и будет гнуть своё: убеждённый социал-демократ, последовательный националист — не более. Пожалуй, пора было закруглять, для начала вполне достаточно.

В общем-то, Ганс Крюгель ему нравился: крепкоголовый, самоуверенный немец. По внешности — типичный баварец.

— Вы из Баварии?

— Нет, — Крюгель несколько удивился повороту в разговоре. — Я родился и вырос в Магдебурге. Город знаменитого фарфора марки "двух мечей". Именно у нас, в нашем соборе похоронен император Оттон Первый. Вы бывали в Магдебурге?