Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т.2 Иван Иванович

— И порядочная. — Тавров, не впервые ехавший в Глубокую, знал причуды здешней природы. — Такое уж оно, Охотское море! Почти вся северная часть его покрывается зимой тяжелыми льдами. Теперь этот лед оторвался и пошел кружить по течениям. Он уже пообтаял в пути, стал рыхлее, тоньше, не то плохое было бы наше дело! Да и сейчас наделает он нам хлопот; идти напролом невозможно, а если обходить… Мы без того задержались, топливом же обеспечены в обрез.

Получив небольшую пробоину, пароход действительно изменил курс к северо-востоку, но льды выплывали навстречу ему отовсюду, иногда сдвигаясь в сплошные поля. От их ослепительной белизны дни под низким голубым небом стали еще ярче, ночи посветлели, а все вместе снова вызывало у Ольги радостное ощущение открытия новой страны. Она смотрела на неповоротливых тюленей, стремительно проворных лишь в полосе чистой воды, и, не зная, что такая добыча не очень заманчива для охотника-любителя, представляла себе, как волновался бы Иван Иванович. Думая о муже, Ольга совершенно преображалась. Она везла ему столько разных обнов и все чаще, сидя на нарах, перебирала их, мысленно примеряла на него и разговаривала с ним.

Тавров в это время одиноко слонялся по пароходу, не зная, куда деться от скуки. Решив, что его томило долгое вынужденное безделье, он достал из чемодана книги, но ни нашумевший роман, ни новейшие работы специалистов по обогащению руд не увлекли его.

Однажды утром Тавров проспал дольше всех, но, услышав странный шум, быстро оделся и поднялся наверх из опустевшего трюма. На палубе пилили дрова…

«Не хватило-таки топлива. Понятно: мы почти на пять дней выбились из графика».

Неожиданно среди работавших пассажиров он увидел Ольгу. Подвернув рукава свитера, повязав голову косынкой, она пилила вместе с тем парнем, профессию которого пыталась раньше определить, и оба были явно довольны друг другом. Пилу Ольга держала не совсем умело, но цепко, в каждом ее движении сказывались сила и жизнерадостность.

— Почему вы лодырничаете? — крикнула она, заметив Таврова, когда, придерживая за рукоятку пилу, вытирала платочком разрумянившееся вспотевшее лицо.

По морю густо плыли белые льдины, на которых, раскинув черные ласты, лежали тюлени.

— Мне начинает казаться, что это одни и те же кружат около нас, — сказала Ольга. — Откуда столько зверей? Наверно, они слушают, как на пароходе пилят лес…

— Обязательно слушают! Тюлени очень любопытны.

— Отчего вы не помогаете нам, а ходите, словно иностранный турист и ухмыляетесь? — недовольно спросила она, хотя все ее существо выражало оживление, вызванное работой.

— Глядя на вас, радуюсь.

— А-а! — протянула Ольга не без ехидства. — Нашла, мол, свое призвание…

— Вот злючка так злючка! — произнес он, вдруг оробев.

Ольга засмеялась:

— Станешь злючкой, проболтавшись столько дней в пути! Разве можно тащиться, словно черепаха, когда хочется лететь на крыльях? Снялась бы и улетела! Еще вредительством приходится заниматься!.. Какой дом сложили бы из этого леса на побережье, а мы сожжем его сейчас. Кстати, мой напарник оказался не рыбаком, не геологом, а рабочим-старателем. — Ольга подняла пилу и озабоченно спросила, посмотрев на подкаченное очередное бревно: — А если не хватит и этих дров?..

— Тогда будем ожидать буксир из ближнего порта.

В серенький день в туманной дали показались громадные белые столбы, возникшие над морем, подобно вихрям смерча. Но они не двигались с места. И сразу, разряжая общее напряжение, пронеслось:

— Земля!

«Смерч» оказался снегом, лежавшим в крутых ущельях береговых гор, сурово неприступных и каменистых. Только теперь, вблизи берегов, стало заметно, как тихо двигался пароход.

— Ничего, Глубокая уже близко, — сказал Тавров, понимая нетерпеливое беспокойство Ольги. — Скоро дотянем до бухты, а там остановимся на рейде. По радио сообщили, что в бухте еще держится лед, поэтому подсобные катера не могут выйти.

— Почему же не сообщили раньше?

— Надеялись, что лед вскроется, а наступило похолодание… Пойдемте сыграем в последний раз в шахматы. Вечером уже будем на месте…

— Да, скоро будем на месте, — весело повторила Ольга, поднимаясь за Тавровым по гулкому трапу.

В кают-компании было тихо — народ толпился на палубе, глядя на новые берега, — и голос диктора особенно громко прозвучал из репродуктора, молчавшего четыре дня из-за неисправности радиоустановки. Передавали международный обзор.