Вадим Инфантьев - После десятого класса. Под звездами балканскими

С громадным трудом и большими потерями, но более успешно продвигались к южной окраине Скобелев и генерал Имеретинский. Причем несколько дней назад последний был подчинен Скобелеву, а за несколько часов до штурма Скобелева подчинили Имеретинскому. Солдаты Скобелева рвались к редутам Кованлек и Исса-ага, которые возвышались над городом, и попали под фланговый огонь еще трех редутов, о существовании которых русское командование не знало. Скобелевцы все-таки захватили Кованлек и траншею к Исса-аге. Скобелев слал гонцов, умоляя о помощи, доказывая важность захваченной им позиции. Турки не прекращали контратак. И хотя Кришинские редуты уже стреляли в спину русским, три роты полковника Мосцевого взяли Исса-агу.

Таким образом, к вечеру городские редуты были в руках Скобелева, но части были настолько обескровлены, что Скобелеву тут же на поле боя пришлось формировать сборные отряды из остатков рот и батальонов со случайными командирами во главе.

Отовсюду неслись крики и стоны раненых: подбирать их было некому. Патроны кончались. Некоторые солдаты уже не спали четвертые сутки подряд и с трудом держали ружья. Они ковыряли землю штыками, тесаками, загребали манерками и руками, чтоб как-нибудь укрыться от огня с трех сторон [7] После третьей Плевны было приказано снабдить пехоту малыми саперными лопатами по одной на двоих. Они начали поступать только в 1878 году. А в 1881 году было издано «Наставление по самоокапыванию». . Сооружали брустверы из трупов своих и вражеских солдат. Командование прислало помощь — два батальона калужан и спешенных донцов. Полевые лазареты, развернутые для приема трех тысяч раненых, уже приняли шесть тысяч. Раненые лежали прямо на земле, без подстилки. Иногда из палатки выходил врач в нижней рубахе и кожаном окровавленном фартуке, шатаясь от усталости, садился на что попало и жадно курил.

Опустилась ночь. Грохот боя смолкал, над позициями полз смрад разлагающихся трупов. Гремели только охваченные пламенем Гривицкий и городские редуты, уже названные Скобелевскими редутами.

Осман-паша, выслушав доклады командиров орд и таборов, долго смотрел на громыхающие городские редуты, потом резко сказал:

— Там генерал Михаил Скобелев. Я его знаю еще по Парижу. Все силы туда. Если к утру не выбьете, готовьтесь покинуть город.

Скобелев, оставив с собой немного солдат, послал остальных собирать и выносить с поля боя раненых и только потом приказал отходить. Ему самому пришлось бегать по траншеям и чуть ли не за шиворот оттаскивать от брустверов солдат. Майор Горталов, все время находившийся впереди, возмущенный тем, что оставляют такую важную позицию, с горсткой солдат бросился в атаку, и все они погибли в рукопашной.

В изорванной черкеске, измазанный копотью и землей до неузнаваемости, похудевший так, что остался только большой нос и огромные глаза, Скобелев вернулся в свою палатку. То ли от простуды, то ли от сильного нервного расстройства к утру генерал стал желтым-желтым, а к вечеру начал покрываться волдырями.

…Догорали бивачные костры, только ярко горели костры у лазаретов.

Император давно покинул холм и отправился почивать. На холме в своем экипаже спал главнокомандующий. Вокруг в лунном свете блестели пустые бутылки из-под шампанского и консервные банки.

Под деревом, прижавшись лбом к шершавой коре, неподвижно стоял Верещагин, переживая страшную весть о гибели второго брата — Сергея. Он приехал в армию, узнав о ранении Василия, навестил его в бухарестском госпитале, и там старший брат сказал ему:

— Если ты приехал только для того, чтобы помочь мне, то лучше поезжай назад. Но если ты не прочь посмотреть войну — съезди в Главную квартиру, а оттуда к действующим войскам, послушай, как свистят пули. Когда вдоволь наслушаешься, уезжай обратно.

И Сергей, молодой художник, стал волонтером, ординарцем Скобелева. Ходил в разведку, осуществлял развод войск, отлично и быстро рисовал кроки местности, несколько раз бросался вместе с войсками в атаку, порой забыв саблю и орудуя только нагайкой. Под ним было убито восемь лошадей, а сам — пять раз ранен, от госпиталя отказался и ходил только на перевязки… Но вот пуля нашла и Сергея. А старший брат даже не может его похоронить: там сейчас неприятель…

А в это время из Главной квартиры ехал к Плевне Александр Верещагин и вез брату Сергею Георгия.

Василий Васильевич, стоя под деревом, безучастно слышал, как кто-то осторожно стучит в дверцу экипажа великого князя, потом донесся голос генерала свиты Чингиз-хана: