Вадим Инфантьев - После десятого класса. Под звездами балканскими

Инженер-полковник встал, пожал мне руку и заявил:

— Благодарю, товарищ Тушканский. Я о вас специально скажу при докладе и отмечу в акте проверки.

Потом, говорят, он больше никого не спрашивал и не слушал. Сидел и смотрел в окно. Заметив, что после ответов того курсанта ответы следующих ему кажутся лепетом новобранцев, не глядя ставил всем пятерки.

Затем я сдавал политподготовку как курсант Филинов и вертелся на турнике вместо Дынько.

Но больше всего повезло Либерману. Его призвали из университета. Матчасть ему давалась туго, стрелял он плохо, очень отставал по строевой и физической подготовке. Перед самым инспекторским смотром вызвал его старшина и спрашивает, как дома дела. Тот отвечает, что ничего, идут помаленьку. «А может, кто болен?» Семка парень хитрый, сразу сообразил и говорит, что мама прихварывает. И уехал на неделю в отпуск по семейным обстоятельствам.

Наша школа заняла первое место в округе. Наш огневой взвод был награжден аккордеоном, готовились приказы с объявлением поощрений, даже с отпусками домой на побывку…

И все разом заглохло.

Вдруг нагрянула какая-то, говорят, наркомовская, комиссия. В пашей школе она не была, а вызвала в штаб полка сначала курсанта Семенова из второго огневою взвода, а затем лейтенанта Курдюмова.

Ребята, которые в те дни дежурили по штабу, разнюхали, в чем дело.

Оказывается, Семенов написал письмо прямо наркому о том, как мы надули инспекторскую комиссию, хотя сам тоже участвовал в очковтирательстве. Когда вызвали Курдюмова, он заявил, что в случившемся никто из личного состава школы не виноват. За все отвечает он. Он сказал командирам взводов, что нечего показывать свои недостатки. Командиры взводов ему поверили. Л политрук вообще был не в курсе дела.

Лейтенанта Курдюмова судил военный трибунал, но, какой вынесли приговор, нам никак не удалось узнать: знакомых писарей из Трибунала Ленинградского военною округа у нас не было. Политрука сняли, командиров взводов предупредили о неполном служебном соответствии.

И вот теперь, сидя в блиндаже на окраине Ленинграда, под методическим обстрелом тяжелой артиллерии противника, вспоминая минувшие годы, я все-таки жалею лейтенанта Курдюмова и никак не могу понять, почему он решился на это дурацкое дело, погубившее его. Сейчас, во время войны, он был бы на месте. Решительный и смелый, он не терялся ни перед каким начальством. За интересы школы он спорил с командиром полка, и тот несколько раз кричал на него, при всех грозил отправить на гауптвахту и ни разу этого не сделал. Курдюмов был очень строг и ни в чем не давал нам спуску. Но он требовал только то, что положено по уставу, и не больше.

Ведь однажды наш кулема Тушканский чуть было не заколол его штыком.

Занимались на штурмовой полосе. На ней за двадцать секунд выматываешься, словно пробежал десять километров. Когда ее преодолеешь, перед глазами разноцветные шрапнели рвутся, а в ушах немыслимый трезвон. Вот Тушканский пошел в атаку. Пока двадцать метров полз по-пластунски, стал мокрым как мышь, но гранаты бросил удачно. Еле-еле перемахнул через ров с водой. На бревне выписывал невероятные пируэты, но не свалился. На заборе разорвал штанину. Очень вяло отбил шесты, которые ему совали командиры отделений, но вместо чучела бросился с винтовкой на лейтенанта Курдюмова, видимо вконец одурев.

Лейтенант локтем отбил штык и несколько секунд молча сверлил Тушканского своими светлыми злыми глазами. А тот стоял перед ним и быстро-быстро дышал.

— Отдохнуть двадцать минут, — сказал наконец лейтенант. — И снова пройдете полосу. А чтоб не путали и были внимательней, я встану рядом с чучелом.

И встал. Тушканский опять преодолел полосу, перед чучелом на миг остановился и всадил в него штык с такой силой, что потом вдвоем с помкомвзвода вытаскивали.

И вот такой человек вдруг пошел на мелкий ненужный обман. Что его заставило? В звании лейтенанта он стал начальником школы, что приравнивается к должности командира дивизиона со штатным званием майор — подполковник, и все шло хорошо. Ну, заняла бы школа не первое, а третье место в округе, все равно бы она была одной из лучших в нашем корпусе. А ему так хотелось быть впереди всех! Еще до нашего призыва в армию освободилось много командных должностей. Были полные условия для роста. Вон начальник артиллерии корпуса майор Ступалов. Даже в лагере и то в его домишке до утра свет не гас. А старшему лейтенанту Почкову, начальнику штаба полка, как тяжело! У Курдюмова дело ладилось лучше. И вот на тебе!