Бела Иллеш - Тисса горит

— Товарищи! — раздался его голос. — Революционный правительственный совет…

Закончить ему не удалось — пожарные сзади набросились на него. Петр оттолкнул одного из них, но вслед за тем вокруг него обвились крепкие руки. Удар прикладом в спину, другой в левое плечо… и вот он лежит на земле возле Пойтека. У Пойтека из носа и изо рта хлещет кровь.

Ряды рабочих смешались, лежащих обступают со всех сторон.

— Назад! По местам!

Рабочие нехотя повинуются. Возле Пойтека и Петра остаются лишь те пожарные, которые свалили их наземь.

— Встать! — кричит Пойтеку высокий широкоплечий гусарский офицер.

Пойтек и Петр не двигаются.

Двое пожарных за руки поднимают их с земли.

— Зачем пришли? — орет гусар.

Петр молчит. В ушах у него шумит, что-то застилает глаза. Пойтек рукавом вытирает окровавленный рот и выплевывает два зуба.

— Зачем пришли? — снова кричит гусар. — Чего вам здесь надо?

Пойтек кидает взгляд на вооруженных рабочих и, напрягая голос, хрипло кричит:

— Чтобы сказать рабочим: «Не давайтесь в обман, товарищи, я…»

— Заткнуть ему глотку!

Офицеры несколько минут совещаются. Гусар энергично размахивает палкой, другой офицер с сомнением покачивает головой. Один из рабочих выступает из рядов и отставляет винтовку к стене. Брандмайор бросается к нему и начинает трясти его за плечи.

— К стенке их! — кричит гусар пожарным, стоящим возле пленных.

Пойтек и Петр поставлены к железной стене, против них — двое пожарных с винтовками. Петр опускает голову. Пойтек смотрит прямо в глаза стоящему за пожарными гусару. И вдруг где-то невдалеке начинает протяжно завывать фабричный гудок. Окровавленные губы Пойтека раздвигаются в улыбку. Его взгляд перебегает на рабочих — те один за другим кидают на землю оружие.

— Обманули нас! — кричит тот, что первым покинул строй.

Пожарные поспешно окружают рабочих и ведут их на задний двор, прилегающий к берегу Дуная. На месте остается едва с полсотни вооруженных. Офицеры, собравшись в кучку, снова совещаются. На пленных никто больше не обращает внимания. На первый гудок со всех сторон отзываются другие гудки, призывая рабочих к оружию.

— Мы победили! — шепчет Петру Пойтек.

Проходит несколько долгих минут. Все ждут, что будет дальше, никто не решается действовать первым. Во дворе все смолкло — лишь наперебой протяжно завывают гудки.

Внезапно с крыши соседнего дома раздается треск пулеметов. Первые пули гулкой дробью ударяют в железную стену, но следующие уже вздымают посередине заводского двора облачка пыли.

Пожарные тоже возятся около своего пулемета. Пойтек и Петр бросаются наземь. Над их головами идет стрельба.

Пулеметчик, обстреливающий завод, улегся за трубой одноэтажного дома — время от времени он что-то выкрикивает. Пойтек узнает хриплый голос Готтесмана.

— Кто борется против нас…

Нападающие пытаются по лестнице взобраться на железную стену, один красноармеец долез уже до торчащих вверх гвоздей… Пожарные направляют на него пулемет… Ряд красных точек появляются у него на груди — и он падает возле Петра, лицом к небу. Глаза его открыты. Петр узнает в нем того седоусого солдата, с которым некоторое время перед тем разговаривал у ворот казармы.

— Старый Липтак! — шепчет Пойтек. — Шесть детей остались теперь сиротами…

— Кто борется против нас… — продолжает кричать Готтесман с крыши.

Непрерывный гул заводских сирен. Пожарные убегают на задний двор. Оставшиеся человек тридцать залегли за штабелями дров. Брандмайор исчез.

К шести часам вечера сдались и открыли ворота. Вооруженные рабочие заняли завод.

Потьонди в автомобиле отвез Петра и Пойтека в ратушу. По дороге их дважды останавливали рабочие патрули и проверяли пропуск. Площадь перед ратушей охранялась работницами, вооруженными маленькими кавалерийскими карабинами. Посередине были разложены костры, и в огромных котлах варился гуляш [2] Суп из говядины с картофелем, приправленный красным перцем. для сражающихся рабочих.

В кабинете директориума никого, кроме Фельнера, не было. С позеленевшим от страха лицом забился он, как наказанный ребенок, в глубокое кресло.

— Никто не ранен? — спросил он, еле перемогая дрожь в голосе.

Пойтек с женой и двумя детьми продолжали ютиться в той же маленькой каморке, в которой жили во время войны.

— Отчего ты не раздобудешь себе приличной квартиры? — начала жена. — Ведь другие…

— Дело терпит! — отрезал Пойтек решительным тоном.