Бела Иллеш - Тисса горит

— Куда?

Анталфи вместо ответа предъявил свой паспорт: он разъезжал с французским паспортом.

Чешский фельдфебель вытянулся в струнку и отдал честь.

Солнечный луч золотит правую щеку Марии.

Рожош, широко расставив ноги, стоит у камина. До половины выкуренная сигара поминутно тухнет у него в зубах, и он, зажигая одну спичку за другой, забывает закуривать. Когда спичка, догорев до конца, обжигает ему пальцы, он всю коробку швыряет в камин и продолжает покусывать холодный окурок сигары.

Петр обращается то к Марии, то к Рожошу:

— Необходимо, безусловно необходимо, и притом весьма энергично, выступить против берегсасского жупана.

— Открой окна, Мария. Пора бы, собственно, перестать топить.

— Сам же затопил, — отвечает Мария.

Рожош машет рукой, показывая, что это, мол, значения не имеет.

В комнату вливается мартовский воздух.

— Вопрос этот, — снова начинает Петр, — важен во всех отношениях. Во-первых, с принципиальной точки зрения — дело идет о демократии. Что касается практических соображений…

— Нельзя рисковать: дело может кончиться поражением, — прерывает его Рожош.

— Поражением? — удивленно — вскидывает брови — Петр. — Да разве это вообще возможно? Демократическая республика… Премьер — социал-демократ, товарищ Туссар…

— Погодите, — снова прерывает его Рожош, — рабочее движение вы, может, и знаете, но в высокой политике не разбираетесь. Вы упускаете из виду, что мы в руках у генерала Пари.

— До поры до времени, — отвечает Петр, — пока мы еще слабы. Но когда мы окрепнем…

— Тогда генерал Пари будет у нас в руках, — необычайно резким тоном доканчивает за него Мария.

— Ну, ты еще!.. — сердито кричит на нее Рожош и топает ногой.

— Сейчас замолчу, — говорит Мария, — сию минуту… Я лишь хочу сказать, что Пари дорожит тобой, пока считает твою партию силой. Но стоит ему заметить, что ты слаб, и он прогонит тебя, как негодную прислугу.

«Сейчас он напустится на сестру», — мелькает у Петра, но Рожош продолжает молчать и лишь прокусывает сигару насквозь. Мария высказала вслух мысль, давно уже доводившую Рожоша до головной боли. Если партия не рабочая — на что она генералу Пари? Если же она превратится в подлинно рабочую партию, то останется ли она партией Рожоша? А если он, Рожош, не возьмется по-настоящему за организацию рабочих, не получилось бы, что кто-нибудь другой…

— У меня голова болит, — говорит Рожош, потирая себе висок. — Да если бы и не болела, нельзя так, на лету, решать важные вопросы. Берегсасского жупана я хорошо знаю. Он человек крепкий. Задень его — дело дойдет да крупной драки. А ведь мы, социал-демократы, народ мирный, не так ли?

И он улыбается натянутой улыбкой.

Мария выпячивает нижнюю губу. Петр пожимает плечами.

— Завтра мы вернемся к этому разговору, — говорит Рожош, протягивая руку Петру, — а сейчас мне нужно в губернаторскую канцелярию.

— Иван не рожден быть рабочим вождем, — начинает Мария, оставшись наедине с Петром. — Если бы он даже без всякой тайной мысли делал свое дело, он бы и то делал его плохо. Рабочее движение ему чуждо, он не верит, что рабочие — действительно сила. Он убежден, что все рабочее движение — это его удачная, хотя и не совсем честная выдумка. Если в Прикарпатской Руси будет существовать рабочее движение, оно возникнет не благодаря Ивану, а вопреки ему!

Петр поднимает на Марию удивленный взгляд. Ему, чует он, грозит большая опасность. Он крепко сжимает губы, словно опасаясь, как бы, помимо воли, с них не сорвалось неосторожное слово.

— Так как же, стало быть? — спрашивает Мария.

Петр только пожимает плечами.

— Вы что, языка лишились? — продолжает она. — Или у вас тоже голова разболелась?

— Видите ли, — медленно произнес Петр, взвешивая каждое слово, — мне этот разговор в высокой степени неприятен. Я не в праве говорить с вами так, как разговаривает с вами ваш брат, а, с другой стороны, я вынужден весьма решительно протестовать против того, чтобы вы подобным образом отзывались о вожде нашей партии.

Мария разражается оглушительным хохотом. Содрогаясь от смеха, — как показалось Петру, несколько искусственного, — она с размаху бросается в кожаное кресло.

— Иван… ваш вождь? — произносит она, перестав смеяться.

— Да.

— Словом вы — социал-демократ и верите в социал-демократическую партию в Прикарпатской Руси?

— Конечно.

— Вы или дурак, или лжете!

Петр вскакивает и выходит из комнаты. В передней, прежде чем надеть шапку, он вытаскивает из нее записку и, не глядя, сует себе в карман.