Евгений Пермяк - Сегодня и вчера

В старом Доме приезжих американцев поселить тоже было нельзя. Дом слишком стар и запущен. А новый дом не готов. Ну и что? Кто мешает отделать три комнаты? Одну — для Трофима, другую — для Тейнера, третью — для уборщицы, которая будет приставлена к ним.

Где они будут питаться?

Они будут питаться в колхозной столовой. Если в ней заменить клеенки скатертями и велеть снабженцам купить новую посуду…

Нет, он этого не будет делать. И вообще он ничего не будет подновлять, подкрашивать и подслащивать. Пусть видят все таким, какое оно есть.

Зачем ему, председателю колхоза, известному в области человеку, давать повод для досужих разговоров, будто он боится показать жизнь своего колхоза такой, как она есть, каким-то там… неизвестно каким?

Он даже не будет теперь заваливать щебенкой лужу на главной улице Бахрушей, засыпать которую хотел до покоса. Могут сказать: «Ага… струсил чужого глаза». А зачем ему бояться чужого глаза! Если этот чужой глаз дальновиден, он разглядит, как росло и как будет расти хозяйство колхоза. А если чужому глазу нужна только «лужа», пусть она ему будет приятным бельмом, закрывающим неприятные для него достижения.

Вообще говоря, в предстоящей встрече правда должна быть самым лучшим союзником. А этой правды вполне достаточно, чтобы показать самому лютому ворогу, что врать о колхозах нынче нужно тоже с оглядкой.

Конечно, жаль, что леший их приносит именно в атом году, а не позднее, когда Бахруши станут железнодорожной полосой отчуждения и на южном склоне Ленивого увала появится новое село Бахрушино, где будет на что посмотреть… Но что поделаешь?.. Он же не может перенести их приезд. Да и зачем? Они и в этом году могут увидеть застолбленные улицы, фундаменты домов и некоторые здания, белеющие на отлогом склоне увала.

На этом можно было и порешить. Коли прояснилось главное, второстепенное придет по ходу дела. Так бывало всегда.

Хватит. На носу покос. Травы нынче одно загляденье. И бюро погоды обещает солнечные дни… Хватит, хватит, Петр Терентьевич, переживать да строить догадки… Приедут — увидишь. Есть поважнее дела. Взять тот же снос и переезд старых Бахрушей на Ленивый увал. Железная дорога хоть и своя сестра, а деньгам знает счет. Не передаст на переезд села, а ущемить не оплошает. Пусть в колхозе тоже не лыком шиты, не по-банному крытые бухгалтера, но все же и самому надо считать. Другой дом на старом месте еще постоял бы десяток лет, а вздумай его перевозить — и дом окажется дровами.

И это все надо железнодорожным оценщикам доказывать на деле, на примере.

Не легки заботы Петра Терентьевича, но без них нет радостей, нет счастья. Нет ничего…

Бюро погоды только не подвело бы. А остальное все образуется.

В районной газете «Под ленинским знаменем» появилась краткая информация, озаглавленная «Из Америки в Бахруши». В статье приводились выдержки из сообщения нью-йоркского корреспондента о предстоящем приезде Трофима Бахрушина и журналиста Джона Тейнера. Там же говорилось о том, как разошлись пути двух братьев, выросших под одной крышей.

Информация заканчивалась словами: «Надо полагать, что колхозники с должным русским гостеприимством встретят, своего бывшего односельчанина и господина Джона Тейнера, любезно выразившего желание описать встречу двух братьев из двух миров».

Теперь приезд американцев, еще вчера казавшийся предположительным, стал точно определенным. Их ожидали в воскресенье, о чем Бахрушин был оповещен Трофимом телеграммой из Москвы.

Дарья Степановна, как и говорила, уехала из Бахрушей, наказав Петру Терентьевичу передать Трофиму:

— Видеть его и показываться ему не желаю!

В новом Доме приезжих заканчивалась отделка и меблировка комнат. Наскоро, но добротно был построен «персональный» тесовый туалет. Бахрушин нашел его нормальным и благоустроенным.

Ходить за приезжими вызвалась старуха Тудоева. Как-никак молочная сестра Трофима. Себе в помощь она предполагала вызвать внучку Соню из Челябинска.

— Соня тем хороша, — заявила Тудоиха Бахрушину, — что она маракует по-ихнему. И если этот Джон по-русски ни тыр, ни пыр, она при мне как толмач.

Главному механику колхоза, молодому «заочному инженеру», любимцу председателя Андрею Логинову, было велено подвести телефонную линию-времянку. Если захочет мистер Тейнер разговаривать с Нью-Йорком — пожалуйста.