Илья Лавров - Девочка и рябина

Никита схватил вместо веника тряпку, начал подметать.

Грянул аккордеон. В потолок ударили каблуки, и чьи-то ноги начали дробить. Вокруг лампочки юбкой болтались стеклянные висюльки, похожие на макароны. От пляски они качались, сталкивались, звенели.

— Ты понимаешь, что я хочу быть один, а ты ее в комнату! И вообще все нелепо! Девчонка какая-то…

— Никита Саввич, куда вы ушли? — прозвенел капризный голосок. Вошла Линочка, еще более хорошенькая в коричневом платье с черным фартуком. — Мне скучно!

— Я, Линочка, сейчас… извините… Я тут по делу. О вас, о театре… — Касаткин прятал за спину тряпку. — Идемте в нашу комнату! — Вытеснил Лину, бросил тряпку, вышел.

— Осел, ишак! — вскочил Северов.

Снова вбежал Касаткин.

— Ты понимаешь, дубина, что происходит? — Северов прижал Никиту к стене и тряс за грудь. — Школьница бежит к артисту! Ночует в твоей комнате!

— В твоей! — поправил Касаткин.

— Тем более! — закричал Алеша. — И родители ни с того ни с сего затевают дело. По городу, по театру идет шум, что артист Касаткин…

— Северов, — поправил опять Никита.

— Тем более! Артист Северов сманил несовершеннолетнюю! Ты понимаешь, дубина? Чтобы через час ее не было в моей комнате!

— Никита Саввич, опять вы скрылись! — появилась Линочка. — Хозяева от гостей не убегают. Я есть хочу. Угощайте же меня! Я ехала в автобусе четыре часа!

— Сейчас, сейчас, Линочка, — запел Касаткин и, любезно изгибаясь, повел девочку под руку.

«Проклятый толстяк, вечно что-нибудь выкинет», — злился Алеша.

Тут снова влетел растрепанный, запыхавшийся Никита.

— Иди, ради бога, побудь с ней, поразвлекай! — умолял он. — А я тут пока ужин соображу. Нырну к Дьячок, перехвачу взаймы!

— Иди к черту! Сам заварил кашу, сам и расхлебывай!

— Никита Саввич! — раздался крик в коридоре.

— Сейчас, Линочка, сейчас! — весело отозвался Касаткин и зашептал, опускаясь на колени: — Ну я тебя умоляю, прошу! Друг ты мне или нет? Шнурки каждое утро буду завязывать! Захвати Фильку, займи ее чем-нибудь, а я быстро все обтяпаю! Завтра мы ее спровадим к папе с мамой!

Стеклянные макароны перестали позванивать. Лилась милая, грустная песня: «Одинокая гармонь».

«Фарс! Водевиль!» — думал Алеша и чувствовал, как бешенство вытесняло жгучую тоску и, странно, на душе становилось легче.

— Ладно, черт с тобой, захныкал! Только еще вечерами будешь шнурки развязывать!

Алеша пошел к себе в комнату. Касаткин тащился, зажав под мышкой Фильку. У котенка висели задние лапы, но даже в таком положении он спокойно спал.

Линочка сидела на кровати, болтала ногами.

— Ой, какой хорошенький!

— Чудесный! Лентяй, засоня, жулик! — разливался Касаткин, толкая Фильку на колени к Линочке.

Котенок недовольно выгнулся горбом, зевнул.

— Займитесь тут, братцы, а я сейчас… я мигом! — лебезил Никита, стараясь улизнуть из комнаты.

Северов мрачно взглянул ему вслед, посмотрел на девочку, зловеще спросил:

— Значит, решили стать артисткой?

— Да. А вы артист?

— Был.

А сам прислушивался: «Это, кажется, голос Юлиньки. У нее красивый смех».

— А вы знаете, что театр полжизни не берет? — Алеша ходил по комнате. — Ему нужна вся жизнь и даже еще больше. Вы готовы отдать ему, и только ему, всю жизнь?

— Готова! — твердо ответила Линочка.

— А вы готовы работать день и ночь?

— Готова.

— Театру нужны смелые, сильные люди, которые живут для других, а не для себя! Живут красивой жизнью!

«Да, да, это голос Юлиньки! Неужели она сейчас не вспомнит обо мне?»

Алеша смотрел в темное окно, приоткрыв форточку, жадно вдыхал свежий, весенне-сладкий воздух.

— Актер и неудача всегда живут рядом! Вы проваливаете роль, от позора и тоски ночью грызете подушку!

— Ну, что же… потерплю! — вздохнула Линочка.

«Что я говорю? О чем? Зачем? Откуда эта девочка? Что за чушь! Не верю! Вспоминает меня сейчас!»

— Бывает год: сыплются неудачи, поражения, горе, трудности! Может прийти озлобление. А театр требует: «Люби меня еще сильнее!» Готовы ли вы к такой любви?

— Конечно, конечно! — восторженно воскликнула Линочка.

«Вспомни! Вспомни! Я думаю о тебе! Ты слышишь?»

— Из десяти лет семь вы проведете в грузовиках, в поездах, в клубах, в гостиницах…

— Ой, как это интересно!

«Не слышит. Счастливый человек всегда немного глух и слеп. Если слышишь — найди минутку, прибеги сюда. Ну, я прошу…»

Алеше захотелось или пожаловаться кому-то, или пожалеть кого-то, или чтобы его пожалели. Все перепуталось. Он сел рядом с Линочкой, взял ее за руку, нежно уговаривал: