Сергей Крутилин - Грехи наши тяжкие

— Какие ценности? Какие деньги? — возмутился Косульников. — Была на сберкнижке какая-то тысяча — и ту потратил вот на это, — он кивнул на светильник. — Да и с ним влип — он оказался старым. У него не патроны для лампочек, а подставки для свечей.

— Подумайте. Мы вас не торопим.

— Мне нечего думать! — в запальчивости крикнул он.

Все у него запрятано хорошо, надежно. Ни за что! Подохнут, а не найдут! Даже если его засудят, отберут квартиру, поселят в ней кого-либо — даже через десять лет, когда он вернется, все будет на месте.

— Хорошо! Тогда мы вынуждены будем обыскать квартиру, — сказал Гужов и добавил, обращаясь к напарнику: — Никитенко, покажите гражданину Косульникову ордер на обыск.

— Ваше право… — Косульников даже не поглядел на бумагу, которую вынул из папки белобрысый.

Никитенко встал и лениво прошелся по комнате. Вразвалочку прохаживался он по комнате, заглядывая туда-сюда. Косульников вдруг похолодел: они знают, где у него все спрятано. «И зачем я все держал в доме?!» — подумал он.

Искать в гостиной было нечего: разные вазы, редкой работы сервизы — столовые, чайные и кофейные — стояли на вид, смотри в их пустые утробы, заглядывай.

И Никитенко заглядывал. Отодвигал стекло, совал нос в вазы и супницы. По лицу его мелькала усмешка: мол, зачем так много ваз. Осмотрев гостиную, он все той же ленивой походкой пошел в соседнюю комнату, в спальню.

«Иди-иди! — зло подумал Косульников. — Знаем мы вас — сейчас перевернете все вверх дном — комод, подушки, матрасы».

Однако следователь, вопреки ожиданию Косульникова, не стал ничего потрошить — ни подушек, ни матрасов. Он только несколько брезгливо приподнял край покрывала на их двуспальной кровати и посмотрел швы матрасов: машинной ли они строчки или самодельные? Убедившись, что матрасы не перешивались, он накрыл постель покрывалом и подошел к комоду.

Комод был старинной работы — как и вся мебель в спальне. Ящик небольшого размера, он стоял на высоких ножках и был инкрустирован слоновой костью ручной работы. Не комод, а игрушка. Таких днем с огнем не сыщешь — их не делают. Но как раз эта необычность вещи больше всего и поразила следователя. Он долго смотрел на комод, соображая, что с ним делать, стараясь понять, с чего надо начинать осмотр. И начал с того, что выдвинул все ящики комода и выложил из них белье, лежавшее стопками. Затем внимательно осмотрел днища ящиков. Что-то вызвало у него сомнение, и он постучал по одному-другому днищу — не пустые ли?

И когда Косульников уловил звук, он чуть заметно улыбнулся: ничего не знают. Если б они знали его тайники, то не стучали бы понапрасну.

Но следователь, согнув свою корявую пятерню, все стучал и стучал по дну. Днища ящиков были не из орголита, как их делают теперь, а орехового дерева и, судя по звуку, пустот в них не было. Тогда следователь вновь засунул белье в ящики и осмотрелся: что еще заслуживает досмотра?

На стене спальни висела копия Тициана «Спящая Венера» — очень хорошая, неизвестного живописца прошлого века. Лежа в постели, Косульников смотрел на Венеру и находил, что его жена не хуже тициановской красавицы.

Теперь Косульникову было не до этих приятных воспоминаний. Но когда-то он очень гордился «Спящей Венерой» и непременно показывал ее друзьям. «Венера» была в тяжелой раме. В такой раме можно было запрятать черт знает что. Однако следователь, покосившись на обнаженную женщину, с тем же выражением неприятной обязанности вышел из спальни и направился в кабинет.

«Знают. Все знают!» — решил Косульников, наблюдая за следователем. Белобрысый вошел в кабинет, потолкался перед столом, осматривая комнату.

Кабинет был гордостью Косульникова. Хоть и редко, но он приглашал сюда друзей, угощал их, играл с ними в шахматы.

Это была просторная комната в два окна, с массивными дубовыми подоконниками. Дубовый паркет, покрытый лаком, блестел. Ничего лишнего — в комнате были только стол, шахматный столик — расписной, палехской работы, диван, два кресла, обитые кожей, да полки с книгами — и больше ничего.

Иметь книги в доме стало теперь модой. Но Косульников собирал книги не только ради одной моды. Покупая книги, он вкладывал в них капитал. А друзьям по работе говорил: «Дочь-студентка просит: папа, купи то да се!» И Косульников ездил по букинистическим магазинам города; скупал все, что стоило денег. У него были редкие издания.

«Но эти мужланы ничего в книгах не смыслят!» — решил Косульников, наблюдая за следователем.