Сергей Крутилин - Грехи наши тяжкие

А он все напрягался и слушал.

Тихон Иванович старался уловить отдельные слова и смех. Однако нестройные звуки духового оркестра, который играл и в праздники, и на похоронах, заглушали все.

И в праздники, и на похоронах.

И на его похоронах. Если он умрет здесь, в Туренино, а не уедет отсюда куда-нибудь подальше, от позора.

Ветер был шальной, метался из стороны в сторону. То дул теплый — с полей, то свежий — с Оки. И когда ветер замахивал с реки, то оркестр было слыхать здорово, будто труба бухала рядом, за забором. Доносились отдельные слова — это кричали на учеников учителя: «Седьмой класс! Прямо — марш!»

Прислушиваясь, Варгин вспоминал, как год назад стоял он там, на трибуне, сколоченной наспех посреди площади. Да что там год назад. Без выступления Тихона Ивановича не обходилась ни одна первомайская демонстрация. Выступая, Варгин рассказывал об успехах своего хозяйства, знаменитом «Рассвете», призывал молодежь любить землю.

И вот он, Варгин, как вор, украдкой, наблюдает за чужим весельем, за чужим счастьем.

«А ведь кто-то и теперь стоит на трибуне рядом с Долгачевой? — подумал Тихон Иванович, опершись на черенок граблей. — Кого-то предпочла Екатерина Алексеевна: Суховерхова или Юртайкину?»

Варгин стал воссоздавать весь праздничный ритуал. Эти воспоминания доставляли ему радость и волнение.

…Шествие мимо трибуны еще не началось. Все участники демонстрации построились на площади. Рядом стоят школьники — и самые маленькие, и выпускники. Размахивают флагами и самодельными цветами. Куря и разговаривая, толпятся шоферы автохозяйства, рабочие лесхоза, артели…

Заметив Долгачеву, показавшуюся на ступеньках трибуны, оркестранты начинают играть. Неохотно затихает и людской говор. Ученики хлопают.

Екатерина Алексеевна подымается на трибуну не первой. Впереди идуд Почечуев и Ковзиков.

Долгачева оживлена, но сдержанна. Глаза ее цепко, одним взглядом, охватывают площадь. И только по тому, как ярко и густо высыпали на ее лице веснушки, заметно, что она тоже волнуется.

Тихон Иванович — грузноватый, чтобы всходить по узенькой лестнице, да ничего. Сойдет. Он не пропускает вперед никого, даже секретаря райкома комсомола, не говоря уже о других, которым, как и ему, предстоит выступать на митинге.

Варгин будет непременно говорить. Тихон Иванович привычен. К тому же вот она — его речь: написана на бумажке, напечатанная на машинке, она лежит у него вместе с очками, в кармане.

Как ни привык Варгин стоять на трибуне, но волнуется при виде площади, запруженной народом. Волнуется он от радости, от переисполнившей его гордости за себя: как-никак, а именно ему Долгачева поручила поздравить тружеников города с праздником.

Вот все поднялись.

Долгачева бросила взгляд вправо-влево: все на месте. Она охотно отступила от микрофона, освобождая место Почечуеву. Охотно потому, что хорошо знала обязанности председателя райисполкома. Почечуев обязан был открыть митинг, поздравить всех с праздником и тут же предоставить слов ей, Долгачевой.

Екатерина Алексеевна всегда выступала с заглавной речью.

Как она говорила! Варгин вздохнул, вспомнив, с каким увлечением выступала Долгачева. Ее голос звучал над площадью сильнее репродукторов. Все замирали, слушая ее. Екатерина Алексеевна говорила об успехах и недостатках. Она волновалась, переживая судьбу какой-нибудь доярки, как волновалась бы за свою судьбу. Речь ее была горяча и непосредственна.

Оркестр смолк.

Значит, Долгачева и передовики, которым предстояло выступать на митинге, уже поднялись на трибуну.

Глухо, простуженным голосом, заговорил Почечуев.

До Варгина долетали лишь отдельные его слова.

Ветер дул то с Оки, то с Лысой горы. Тихон Иванович напрягал слух, но никак не мог уловить, о чем говорила Долгачева. Но Варгин и так мог догадаться, о чем говорила Екатерина Алексеевна: об успехах района, о росте колхозов и совхозов. Конечно, его «Рассвет» среди передовых хозяйств района не называется. Нового председателя хвалить рано, а ругать Варгина, разоблачать пагубные последствия его хозяйствования Долгачева не станет.

Екатерина Алексеевна небось хвалит Юртайкину. Тихону Ивановичу так и видится, что Надежда Михайловна стоит рядом с первым секретарем райкома, где год назад стоял он, Варгин.

«Год? — подумал Тихон Иванович. — Неужели прошел всего лишь год с того самого дня, когда он был так счастлив? Когда он шел с первомайской демонстрации и мостовая была узка ему!»