Михаил Алексеев (Брыздников) - Девятьсот семнадцатый

Морозная, ясная, лунная ночь еще ничего не уступила близкому дню. Ярко сияли нежные многоцветные звезды. Вымерзшая за ночь земля куталась в лунную дымку. Притихшая природа еще спала крепким, покойным сном, а N-ский пехотный полк уже делал второй короткий перевал в пути.

До неприятельских застав и окопов, согласно донесениям команды разведчиков, оставалось верст пять. Бой предстоял не шуточный, полку было дано задание во что бы то ни стало к десяти утра занять южную часть неприятельского города. Штабом полка принимались все военные меры, обеспечивающие верную победу.

Но уверенности ни у кого не было. Никто в точности не знал, какими силами располагает противник на этом участке; фронта.

Перед тем как развернуть батальоны в цепь, полковник Филимонов вместе со своим штабом устроил короткое совещание. На этом совещании выяснилось, что у каждого офицера есть свое особое мнение и рецепт неизбежной победы. Однако, так как еще пьяные офицеры говорили довольно несвязно и нужно было немедленно начинать операцию, полковник внезапно закрыл заседание и приказал руководствоваться правилами: «Бить в лоб и сражаться до последнего».

Ему не возражали. Офицеры разошлись по своим местам. Тут же полк тронулся в дальнейший путь, соблюдая полный боевой порядок. Вскоре на востоке стали меркнуть звезды. Зеленоватая полоса рассвета покрыла горизонт. Потянул холодный ветер.

Бой начался внезапно, именно тогда, когда его меньше всего ожидали и офицеры и солдаты.

У подножья горы, за которой прятался турецкий город Эзрум, цепи полка подверглись частому ружейному и пулеметному обстрелу. Турецкие стрелки били, как видно, по пристреленным участкам, и в первые же минуты сотни трупов и раненых бойцов украсили местами снежную, местами землистую равнину. Но смешавшиеся на мгновение цепи полка, подгоняемые командным составом, рванулись вперед, не обращая внимания на гигантский след из мертвых и раненых тел, который оставался позади.

Сергеев вначале шел, а потом, когда его взвод бросился бегом в атаку, помчался впереди, сам не зная зачем. Руки его точно приросли к прикладу и к магазинке винтовки, а ноги, будто в них разворачивалась заводная пружина, мчались сами собой.

Бежать пришлось в гору. Морозный воздух со свистом и хрипом входил и выходил из легких Сергеева. Дыхание тут же застывало, образуя струйки пара.

Вот уже достигнута вершина снежного холма. Кто-то большой в красной феске выскочил из ямы и встал поперек дороги. Сергеев машинально, именно так, как зубрили в учебной команде, отпрянул назад, напружил мышцы ног, пригнулся вперед и по всем правилам кольнул штыком. Турок взвыл и упал в снег. Но ему на смену вырос другой. Сергеев снова по всем правилам фехтования пронзил и его уже окровавленным штыком. Но на смену другому появился третий турок, и так без конца. Сергеев колол, бил прикладом, закрывался винтовкой от сабельного удара и редко стрелял. Справа и слева от него такие же молчаливые серые фигуры так же кололи, стреляли и, только сраженные, падая и валяясь по снегу, кричали животными, дикими голосами.

Наконец противник был частью уничтожен, частью смят и отброшен вниз по ту сторону склона холма. Полк, не останавливаясь ни на минуту, помчался вслед за отступающим противником, нещадно истребляя его на пути.

И опять Сергеев, а рядом с ним его сосед по отделению сосредоточенный, резкий Гончаренко, бежали впереди всех, сжимая винтовки. Преграждая путь, возвышался скалистый холм. На снежной вершине его вдали вырисовывались очертания домов с плоскими крышами и колонны стройных минаретов.

— Ура! Вперед, братцы! — кричали офицеры, подбадривая молчаливых солдат.

Вот уже снова цепи помчались на гору, рассеивая по снегу сотни убитых и раненых.

Небо между тем побагровело восходом. Поблекли звезды и потухла луна. На красном в облаках востоке замаячили уже абрисы мечетей, крепостных стен и башен. Как грозящие пальцы, торчали то здесь, то там на вершине холма минареты.

Новая цепь противника еще быстрее была смята озверевшими солдатами. И двух минут не продержались в окопах немногочисленные турецкие стрелки. Все они были почти поголовно уничтожены. Освободился путь в город. Цепи полка ускоренным маршем со всех сторон приближались к нему, точно боясь, что вот вдруг город, снявшись с места, убежит за далекие горизонты.

Обогнав на целую треть версты цепи своей роты, Сергеев, пасмурный, усталый, и Гончаренко, как машина безучастней ко всему, остановились. И в ту же секунду Сергеев увидел, как стройное тело товарища изогнулось почти вдвое и беззвучно упало в снег. Сергеев вплотную подошел к Гончаренко и услышал слабый стон. «Значит, жив», подумал он и внутренне пожалел, что шальная пуля не тронула его. Сергеев постоял немного над раненым, думая, как бы оказать ему помощь. Но когда взвод подбежал к этому месту, он, точно подстегнутый кем-то, помчался снова вперед к близким строениям.