Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. Одиночество

— Всяко может быть, всяко, — загадочно ответил Сторожев, все еще прислушиваясь к молитвенному пению.

— Объявился Антонов, — тоскливо продолжал Фрол Петрович, — прельстил нас словами своими, три месяца, почитай, прошло, как мы в Каменке были, а о нем только слухи бродят.

— Свою, слышь, власть поставил в Кирсановском и Борисоглебском уездах, — без видимого интереса обронил Сторожев. — Может, и брехня.

— А нам какая бы ни власть, абы жилось всласть, — философически изрек Фрол Петрович. — Народ голодом бедует, а земля лежит не пахана, не сеяна.

— Да-а, земля! — протянул мечтательно Сторожев. — Днями сон видал, будто сызнова она моя. Такая приснилась, лучше не надо.

— Вот сон так сон! — встрепенулся Андрей Андреевич. — А я во сне все лягушек вижу. Вот проклятые!

— Надо быть, к прибытку, — равнодушно заметил Сторожев. — Говорят, будто Антонов бедняка по середняку уравнять хочет. Авось и тебе перепадет.

— Где уж там! Мне бы кобыленку какую ни на есть! — с болью вырвалось у Андрея Андреевича. — Без лошади какой я хозяин?

— Это так. Одначе спать пора. — Сторожев поднялся и снова прислушался. Пение странников приближалось. Постояв, почесав спину, Сторожев ушел.

— И я пойду, — Андрей Андреевич, кряхтя, встал. — Ребята-то не поены, не кормлены. Эх, жизня вдовья! Прощай, Фрол!

— Покедова!

Андрей Андреевич скрылся во тьме. Фрол Петрович, послушав пение странников, медленно зашагал к дому — он жил недалеко от Сторожева. Со двора вышел Лешка, взял оставленную на крыльце гармошку, сыграл что-то и углубился в безрадостную думу. Из тьмы показались две бредущие фигуры: один был небольшого роста, полный, одетый во что-то вроде зипуна; другой потоньше и складнее, в монашеской рясе. Видно было, что странники ищут кого-то. Они остановились неподалеку от сторожевской избы, посовещались, потом подошли к Лешке.

— Мил человек, — загнусавил тот, что был в зипуне, — мы по миру ходим, подаяние на храм божий собираем, не тут ли Сторожев Петр Иванович проживает? Переночевать бы у него. Прослышаны, на добрые дела человек добёр. Покличь его, сделай милость.

Лешка поднялся на крыльцо, открыл дверь в избу.

— Эй, хозяин, тут до тебя!

Сторожев, словно ждал этого, тут же очутился на крыльце.

— Кого носит на ночь глядя?

Странник поднялся на крыльцо, что-то зашептал на ухо Сторожеву. Тот отшатнулся от него.

— Ишин? — выдавил он.

— Тихо! — Ишин закрыл рукой рот Сторожева. — А это Косова, пограничного отряда командир.

Сторожев осмотрел Косову с ног до головы.

Это была тоненькая женщина с бледным лицом, на котором горели зеленоватым огнем кошачьи глаза. Она командовала полком, собранным ею же.

Отец ее — Михаил Косов, зажиточный мужик из села Камбарщина, занимался не только землей, но и торговлей. Один из братьев Марьи служил у красных, потом переметнулся к Антонову, заманил в село близкого своего приятеля-коммуниста и, чтобы доказать полную искренность своих намерений, повесил его у себя на дворе, в чем ему помогали три брата, отец и сама Марья.

— Бабье ли дело воевать? — угрюмо бросил Сторожев.

— А может, у меня своя мечта есть, ты знаешь? Может, мой полк первым в Москву пробьется.

— В Москву! — проворчал Сторожев. — Тоже мне мечта! Бабья мечта — замуж выйти.

— И вышла бы, да желанный не желает, — Косова хрипло рассмеялась.

— Да полно вам! — вмешался Ишин. — Марья, ты постереги тут, у меня с хозяином разговор.

— Давно от вас людей жду, — с укором сказал Сторожев, уводя Ишина в дом.

— Не приспело время, вот и не шли, — возразил Ишин.

Едва дверь захлопнулась за ними, Косова подсела к Лешке. Глаза ее во тьме зеленели, как у кошки. Лешка отодвинулся от нее.

— Хорош женишок! — начала она, сдавленно смеясь.

— Хорош, да не про тебя сделан, — огрызнулся Лешка.

— А со мной погулять не хотел бы?

— Укажи улицу, где гуляешь, вдруг разберет охота. Монашенок, признаться, не пробовал.

— Эх, гульнем скоро! Сердце утехи просит, кровь кипит! — жарко шептала Косова на ухо парню и вдруг впилась в его губы.

— Ну, монашенка! — только и мог сказать Лешка, отбиваясь от нее. Неизвестно, куда бы утянула его Марья, если бы Сторожев и Ишин не показались на крыльце.

— Лешка! — взволнованным голосом крикнул Сторожев. — Зови ко мне Фрола, Данилу Наумыча, мельника Селиверста, попа… Спят — за ноги с постелей тащи. Срочное, мол, дело.

— Из бедноты бы кого для порядка, — подсказал Ишин.

— Из бедноты? — Сторожев задумался. — Да вали, Лешка, к Андрею. Он у нас на веревочке.