Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность

Фогт обернулся к нему.

Сергей Иванович пожал плечами — ничего, мол, не поделаешь.

Когда в театре стало сравнительно тихо, Фогт подошел к Сергею Ивановичу, положил перед ним документ и ушел со сцены.

— Я думаю, — сказал спокойно Сергей Иванович, — что мы пустим Богданова на конференцию. Он нам не страшен, никто его не боится, а на слова его ответ найдем.

Богданов и трое его приятелей были уже около дверей театра. Они были встречены гробовым молчанием.

Сергей Иванович предложил избрать президиум конференции. Снова поднялся Фогт и прочитал список своих людей, в том числе и Богданова.

В зале раздался смех.

Вы нам не даете говорить! — громко выкрикнул Богданов. — Вы затыкаете нам рты!

— А вы нам надоели! — крикнул кто-то с галерки. — Сколько лет с вами возимся!

— Надоело до чертиков!

— Поперек горла стали!

Напрасно звонил в колокольчик Сторожев, напрасно кричал и упрашивал — буря разразилась с новой силой.

Богданов, махнув рукой, покинул трибуну.

— Что же это такое? — задыхаясь и вытирая пот, спросил он Сергея Ивановича.

— Знаешь что, уходи. Уходи подобру-поздорову.

Богданов посмотрел на Сергея Ивановича глазами, налитыми ненавистью. Повернулся и пошел, тяжело ступая.

Понемногу волнение улеглось. Сергей Иванович хотел было приступить к выборам президиума, но на сцену поднялся Новичок.

— Товарищи, — угрюмо сказал он. — Тут читалась бумага. И вроде моя фамилия упоминалась. Прошу прочитать еще раз, я не все расслышал.

Сергей Иванович прочитал обращение троцкистов.

— Обман! — снова раздался голос Новичка в наступившей тишине. — Товарищи, я этого не подписывал. Мне про другое говорили. Мне болтали — мол, справедливость, людям, мол, надо дать слово… А этого я… Да нет, ей-богу, товарищи, я ввек…

Зал загудел.

Еще кто-то встал со своего места, тоже отказался от подписи. И еще один. И еще…

— Ладно, — сказал Сторожев. — Разберемся.

— Предлагаем выставить всех троцкистов отсюда! — крикнули из зала.

— Верно!

— Их не только отсюда — и из партии давно бы убрать!

— Голосую. — Сторожев восстановил порядок. — Кто за то, чтобы очистить конференцию от троцкистов?

Сотни рук подняли делегатские мандаты.

— Прошу опустить! Кто против? Ну, ясно — те самые, о ком идет речь.

— Ну, граждане, — выкидывайтесь, — весело сказал кто-то.

— Дышать будет легче!

Карл Фогт вышел, не глядя ни на кого. Вслед за ним ушли его единомышленники.

Сторожев окинул взглядом людей, наполнивших театр. Перед глазами его мелькали знакомые лица: вот Кузнецов, вон там землекоп с пятого участка. Рядом с ним — Антон Антонович. Слева, погруженный в глубокую задумчивость, Алексей Силыч. В ложе Карнаухов, слесари, монтеры, бетонщики…

Сергей Иванович начал говорить.

— Нам предстоит много работы. Мы заложили станцию на Свири, Магнитку, Днепрогэс. Скоро заложим с вами вагонный завод и теплоцентраль. И много еще нам предстоит заложить и построить… Тысячи рук получили работу, и недалек тот день, когда мы закроем биржу труда, недалек день, когда вообще не узнать будет нашей страны, нашего города, наших сел, нас самих… Разве мы не едины? Разве не едина и не могуча наша партия? Разве не могущественна наша страна? Кто сильней нашей семьи народов?.. Нет, никто не может остановить нас…

После разговора с Виктором Лев отправился домой. Его душила злоба. Сознание того, что Виктор уличил его в трусости, в том, что он боится какой-то паршивой бумажки, двух глупых фраз, приводило Льва в бешенство.

— Я тебе покажу! — шептал Лев, шагая прямо по лужам и разбрызгивая грязь сапогами. — Я тебя проучу!

Но как? Ответа Лев не находил. В самом деле, что он мог сделать Виктору? Бесчисленное множество планов мести приходило ему в голову, но все они были нелепы и наивны…

Уже около дома ему пришла в голову мысль о Жене.

«Виктор до сих пор любит ее, — подумал он. — Такие в своей страсти не скоро охладевают: они глубоко прячут свои вожделения. Пускай Женька опять его окрутит. А там посмотрим, что с ним делать…»

Неприятность ждала его и дома: он узнал о провале Богданова и его друзей на партийной конференции.

Расстроенный до предела, Богданов придрался из-за какого-то пустяка к Юленьке.

Они поссорились.

Юленька рассердилась и ушла из дому, заявив, что идет с «хахалем» в кино.

Богданов послал ей вслед пару крепких слов, побродил по дому, уснуть не мог и решил выпить. Он выпил одну рюмку и еще одну, опорожнил весь графин, пошел в комнату Льва, разыскал у него пиво, водку и сел за стол.