Александр Лозневой - Крепость Магнитная

Из-за туч выглянуло солнце и опять скрылось, с гор потянуло холодом. И оттуда, с верхотуры, голос: все, мол, готово, можно спускаться! Мишка рад, успел-таки! Люлька качнулась у самой крыши каупера, пристала к стенке. Но едва Мишка ступил в нее, как она неожиданно перекосилась, пошла в сторону. С треском стеганул по железу оборвавшийся трос. Взмахнул Мишка руками, а ухватиться не за что! Рухнул вместе с люлькой на обломки кирпича, на промерзшую землю…

Принял смерть на глазах товарищей.

Колыхались на ветру знамена. Захлебывались от горя трубы оркестра. Шли и шли, опустив головы, люди, провожая в последний путь Михаила Крутякова. Шли родные, близкие, знакомые и совсем не знавшие его. В толпе опять говорили о кулацкой вылазке. «Смерть классовому врагу!», «Пятилетку — в четыре года!» — взывали слова с больших алых полотнищ. А молодой поэт Борис Ручьев описал в стихах, каким оно было сердце Михаила Крутякова, «кровью приказавшее — вперед».

…Побывал Платон и на коксохиме, где с любопытством наблюдал за работой коксовыталкивателя. Дивился, как умело и уверенно управляла этой машиной чернявая девчушка. Вот она встряхнула волосами, забавная такая, глаза с блеском, а сама так и стрижет ими. Подъехав к печи, нацелилась стальным бивнем — и раз! — в один миг вытолкнула раскаленный кокс на платформу. Пылая синим огнем, кокс, казалось, прожжет днище, превратит его в решето, да нет, задвигались, застучали колеса платформы, покатились к тушильной башне. Мгновение — и на платформу, на горящий кокс с шумом и плеском обрушился поток воды. Шипение, клекот, и в небо, закрывая солнце, поднимаются белые, взлохмаченные облака. Они растут, увеличиваются, устремляются ввысь, остывают, превращаясь в капли, и вот уже над башней, над всем цехом — мелкий слепой дождь.

«Даже красиво!» — подумал Платон.

Он стоит, не сводя глаз с коксовыталкивателя. Ему хочется сесть за рычаги и так же, как эта девчушка, управлять им, водить взад-вперед, готовить кокс — пищу для всегда ревущих, прожорливых домен.

Машина остановилась, и он подошел ближе: нет, девчушка вовсе не такая хрупкая, как показалось. И не маленькая, дюжая, с ухваткой опытной работницы.

— Привет ударнице!

Повела глазами. Завозилась у контроллеров: некогда ей, у нее работа. Звякнул звонок: уходи с дороги! Торопливо погнала машину к дышащей огнем печи: поспел коксовый пирог — нельзя медлить!

Платону пора идти, а он не двигается с места: далеко не уедет, вернется! Застегнув бушлат на все пуговицы, попрыгал, да что там холод! В глазах девушки, как ему показалось, есть что-то такое, чего никогда еще не видел, не испытал, какой-то неизъяснимый свет, перед которым невозможно оставаться равнодушным.

Вот и машина вернулась. Самое время поговорить с девушкой:

— Добрый день!..

Улыбнулась, показала на уши: ничего, мол, не слышу. Громче!

— Здравствуй, говорю! Как зовут?! — сложив ладони у рта, прокричал он.

Блеснула белками глаз:

— Дуль-ци-и-не-е-я!.. А ты кто, капитан Кук?

Платон погрозил ей пальцем. Но она уже включила машину, повела ее, неуклюжую, громоздкую, в другой конец короткой, пыльной, рассчитанной на метры, дистанции.

«Гордячка!» — подумал он.

Время шло, а машина не возвращалась: поломалась, что ли? Может, лучше пройти туда? Да нет, тронулась… Идет! Могучая, тяжеленная. Слышно, как лязгают колеса, дребезжит звонок.

С радостью шагнул навстречу и… оторопел. На сидении — угрюмая, пожилая женщина. Роба коробом… Платон опустил голову: все посерело, потускнело вокруг, даже небо из сине-светлого стало каким-то мутным. Что же случилось? Куда она девалась, глазастая? Показалось, вроде бы там, на той стороне… Не раздумывая, метнулся через путь перед самой машиной. Тревожно лязгнул звонок. Затем окрик:

— Сумасшедший!..

Рассмотрев документы матроса, кадровик заколебался: не тот профиль, номенклатура не та. Матрос же стал уверять, что он, военный радист, хорошо знаком с электричеством и вполне справится. Сперва, понятно, поездит с кем-нибудь, присмотрится… Тот улыбнулся: все это, мол, так, но прежде всего надо знать машину, иметь к ней допуск. И предложил демобилизованному пойти на курсы: видать, не хотелось ему отпускать парня. «Что ж, подучиться не мешает», — согласился матрос. Но тут выяснилось: из-за ремонта помещения курсы не работают. Это огорчило Платона. Кадровик предложил оформиться подсобником. Пройдет немного времени, и курсы откроются: потом можно и получше работу выбрать, а пока…