Виль Липатов - Зуб мудрости

Течение Ванюшкиной мысли неприхотливо, определенно: он думает о себе, о машине, об Анке, начальнике автоколонны Спиридонове. В рейсе редко приходят мысли об отвлеченном. Воспоминания тоже предметны, осязаемы, их можно представить в картинах, услышать в словах, они почему-то разворачиваются в обратном порядке, словно время пятится назад.

Что ответят отец и мать на письмо? Понравится ли им Анка? Обрадуются ли тому, что он получил новую машину?.. Ванюшка думает об этом, представляя родной дом, мать, отца, трех старших братьев. Машине они, конечно, обрадуются, наверняка пришлют приветственную телеграмму.

«Батько, батько, — улыбаясь, шепчет Ванюшка, — Здорово же ты обрадуешься машине!» Мать обрадуется тоже, а старшие братья будут говорить, что вот и Ванюшка наконец-то вышел на торную дорогу. Ему представляется дом, вечер, большой стол, за которым собирается вся семья. Ванюшка слышит слова, видит жесты братьев, ему становится тепло, уютно, ласково. Он даже поеживается, удобнее устраивается на сиденье.

В его семье культ машины. Четверо мужчин Чепрасовых — водители. Отец, Павел Павлович, — тракторист, старший брат — тракторист, второй — шофер, третий — бульдозерист.

Тридцать лет проработал Павел Павлович на тракторе, был первым трактористом в большой казачьей станице. На память об этом он носит на виске звездчатый шрам, а по праздникам, немного выпив, подпирает поседевшую голову руками, низким голосом грустно поет: «Прокати нас, Петруша, на тракторе, до околицы нас прокати…» Мать запечаливается тоже, устроившись рядом с мужем, подпевает ему молодым голосом: «Кулаки на тебя разобижены…» Вспоминается ей, наверное, молодой Пашка-тракторист, гулянье за околицей, она сама на крыле «фордзона», повязанная, назло кулачью, алой косынкой, от которой отрезан уголок и алым бантом горит на груди Пашки-комсомольца.

С пяти лет, как Ванюшка помнит себя, он знает машины, которые в их семье заменили все: свиней, коров, огород. Сверстники Ванюшкиных братьев уходили в инженеры, во врачи, а Чепрасовы один за одним шли в водители, как будто иного пути не было.

Мать Ванюшки не походила на деревенских женщин. Как в старину жены помогали мужьям ухаживать за кормильцем конем, так ухаживала она за трактором мужа и сыновей. Когда деревенские бабы спешили доить коров, она уходила на пашню к трактору — поила его ключевой водой, остатками изношенных бабьих нарядов протирала грязный металл. Умела снять и поставить свечу, сменить масло в картере, отрегулировать сцепление. В 1942 году, сменив ушедшего на фронт Павла Павловича, мать сама села за руль.

С раннего детства молодые Чепрасовы возились с машинами, а летосчисление в семье вели по маркам автомашин и тракторов. Так и считали: «Это было в том году, когда батько получил новый дизель!» или: «Да, вспомнил! В тот год Петр на ДТ-54 работал!»

Отец любил философствовать: «Род у нас старинный, казачий. Мы сыздавна тележного скрипу не боялись, потому и перешли всем гамузом с коня на трактор!» Это он, отец, однажды сказал про себя: машинный казак, — и этими словами Чепрасовых стали дразнить в деревне. Дразнили и Ванюшку, но он не обижался: правда!

«А ну, машинные казаки, ужинать!» — весело кричал отец вечерами…

— Батько, батько! — вслух произносит Ванюшка, сморщив нос от нежности к отцу. Ванюшка вообще часто потешно морщит крупный нос — от радости, от ласковости к чему-то. Поэтому у него на носу, в том месте, где горбина, лежит тоненькая морщина.

— Батько, батько! — повторяет Ванюшка.

Ему не хватает семейных вечеров, когда в комнате ярко светит лампа под зеленым абажуром, сидящий во главе стола отец довольно щурит узкие глаза, а братья чинно и серьезно попивают из расписных блюдечек чай. Говорят о прошедшем рабочем дне, о машинах, мать ворчит, что Ванюшка взял моду таскать в комнату грязные рессоры и карбюраторы, словно им нет места в сенцах. Дружные, любящие друг друга, они сидят за столом в тесном кружке. «В августе возьму отпуск, поеду домой с Анкой!» — думает Ванюшка.

Видна уже быстрая Ингода, сопки все круче и голубее подымаются окрест; за сопками видны еще сопки, а за теми сопками — другие сопки, и вся земля горбатится ими, словно стадо верблюдов идет на водопой к реке.

На тридцатом километре Ванюшка останавливает автомобиль, выходит из кабины, оглядывая, обходит машину. Довольно покачав головой, назидательно строго говорит:

— Будешь отдыхать десять минут, товарищ машина!.. Остынь, отдышись! А пока мы измерим уровень масла…