Анатолий Калинин: В тылу отстающего колхоза

— Вот и нет, — возразил ей Николай Иванович. И, достав из кармана заготовленное с вечера лыко, стал привязывать им виноградную лозу к слеге.

Пригревало солнце, отдыхать никто не хотел. К полудню закончили нижнюю, прилегавшую к Дону часть сада и перешли в верхнюю. Отлогий склон бугра полнился говором, то в одном, то в другом месте схватывался смех. Больше всех пересмешничала Дарья. Помнится, подумал я тогда, что, должно быть, ничем еще не успела замутиться молодая Дарьина жизнь. Позже узнал, что муж Дарьи с первого дня войны как ушел на фронт, так и пропал, и осталось у нее на руках четверо детишек.

Лишь один человек из всех находившихся в это утро в саду колхозников не работал. Это был плечистый, невысокого роста мужчина в лисьей шапке. Вначале я решил, что это бригадир или агроном, наблюдающий за работой. Кроме лисьей шапки, на нем были надеты новая ватная стеганка и армейские сапоги с ушками. Зачем-то держал он в руке маленький с махром кнутик, похлопывал им себя по голенищу. То, закуривая, садился на припеке, под оттаявшую, голую еще вербу, то развалисто похаживал в междурядьях сада, затрагивая шутками работавших не разгибая спины женщин. Женщины его шуток не принимали. А один раз Дарья, с которой он заговорил было игривым тоном, сердито его оборвала:

— Ты бы, Филипп, взял, как другие, лопату да зарывал сохи.

— Хворый я, — сутуло повел плечами мужчина.

— Как осенью вино пить — здоровый, — напомнила ему Дарья.

— Так то вино. И сторожевая моя должность мне не дозволяет, — отходя от Дарьи, попробовал отговориться мужчина в лисьей шапке. Но не так-то, видно, легко было отделаться от проворной на работу и на язык солдатки.

— Знаем! — жестко бросила она, поднимая голову и разгибая поясницу. — Для колхоза, Филипп Слепцов, тебе всегда и хворость и должность не дозволяют. А завтра, как нас тут не будет, ты в саду среди корней будешь свой огород разбивать — рубашка взопреет. Знаем, за какую выгоду при молодых летах в сторожа записался!

Тот, кого Дарья называла Филиппом, дернулся от этих ее слов, как от удара кнутом, распрямился, сузившиеся глаза его черным огнем полоснули по лицу солдатки. Но он ничего не сказал и, как-то странно заводя одно плечо вперед, быстрыми шагами ушел на другую половину сада. Больше до самого конца дня к белевшим среди виноградных лоз женским платкам не приближался.

Провожая глазами плотную, с обвисшими плечами фигуру Филиппа Слепцова, припомнил я, как недели две назад видел его выуживающим из разлившегося Дона бревна. Где-то в верховьях половодье прихватило напиленный за зиму строительный лес, и поплыли по течению шестиметровые вербы и вязы. Зацепив из лодки веревкой дерево, Слепцов подтягивал его к берегу и, взвалив без посторонней помощи на плечо, чернея от натуги, тащил к своему дому. Несмотря на свою «хворую» немощь, дотемна хлюпался в студеной донской воде, носил на себе огромные, отяжелевшие от сырости стволы деревьев. Я еще полюбовался тогда его небольшой, наделенной могучей физической силой фигурой. Натаскав бревен, он загородил ими весь двор и года на три вперед обеспечил себя даровым топливом.

…Вечером, медленно возвращаясь из садов рядом с Николаем Ивановичем, узнал я и другие подробности из жизни Филиппа Слепцова.

До колхоза имел он четыре пары огромных — рога не достанешь — быков, а в колхоз пришел записываться неимущим, с одним кнутиком на красном караичевом кнутовище. Может быть, еще с тех дней и сохранился у него этот самый кнут, каким он сегодня похлопывал себя по голенищу, расхаживая в междурядьях сада? В минуты пьяной откровенности иногда пробалтывается Филипп Слепцов, что побаивался он тогда, как бы его не раскулачили. А то бы ни за какие деньги не пошел в колхоз, «под откос своей жизни».

«Имущество я размотал», — сощурив один глаз, признается Слепцов И его запойно-желтое, вислоносое лицо приобретает при этом птичье, суровое выражение.

Здоровый тридцатипятилетний мужчина, он с первого дня запросился в колхозе на стариковскую должность — сторожем виноградного сада. Стал выпивать; полеживал в тени узорной листвы, скучая. Ветер оторвет от слеги лозу — Филипп видит и ждет, когда кто-нибудь из колхозников придет и поднимет.

На другое у него сноровки хватало. Филиппова жена бегала в смежный сад соседнего колхоза, срамила молодую вдовую сторожиху за то, что та отбивает у нее мужа.

Оживился Филипп Слепцов, когда в хутор пришли немцы. В слепцовском доме разместился их штаб, во дворе — кухня. Филипп ездил с офицерами на лодке под яр, показывал им, где ловится рыба.