Николай Воронов - Закон души

Поднял девочку на плечо. Она весело ахнула. Я изумился: кнопочка, а уже умеет так здорово ахать!

— Дядь, бум-бум.

— Что, Валя?

— Бум-бум.

— Ни бум-бум не понимаю.

Рассмешил продавщицу.

— Степа, что она просит?

— Пианину.

Попал в историю!

Валя тузит кулачком по клавишам пианино, смеется.

Как ее убедить, что сегодня эта игрушка мне не по карману: стоит целых одиннадцать рублей.

— Бяка бум-бум, — морщась, говорю я.

— Нака, нака!

— Бяка!

Валя не соглашается со мной, и пианино еще громче издает ксилофонные звуки.

Я моргаю продавщице: мол, спрячь инструмент, и, чтобы отвлечь Валю, прошу подать собачку.

Меж передними лапами собачки зажат мяч. Он на оси.

Завожу собачку, пускаю. Она катит по прилавку, переворачиваясь через спину.

Валя хлопает в ладоши. Тем временем продавщица прячет под прилавок пианино. Наверно, можно было и не прятать. Валя и не вспомнила о пианино, получив коробку, в которой жужжала заводом кувыркливая собачка.

Покамест тетя выбирала игрушку, племянник, привстав на цыпочки и зацепившись подбородком за хромированный поручень, приглядывал что-нибудь для себя.

Я догадывался, что он выберет шестирублевый электрический автомобиль. И когда Степа не совсем уверенно показал на автомобиль, я посочувствовал мальчику, вероятно, привыкшему к отказам в дорогих покупках, и себе, который хотел доставить ему радость, а вместо этого должен обмануть.

Я стал охаивать автомобиль. Степа угрюмо помалкивал, но глаз с автомобиля не сводил.

Как назло, продавщица, только что оказавшая мне помощь, начала доказывать, что я не прав: «Автомобиль, папаша, сказочный».

О, женская непоследовательность! Она вынудила меня прибегнуть к мине терпящего бедствие, и лишь тогда продавщица вспомнила о своем недавнем благодеянии, сбегала на склад и принесла игрушку, якобы оставленную для сына.

Гироскопический самолет? Что за диковинка?

Продавщица раскрыла коробку. Вынула синюю подставку. К изогнутой никелированной проволоке приладила самолет. Другой конец проволоки примкнула к гироскопу — чаше, внутри которой, насаженный на стержень, свободно вращался массивный желтый барабан-диск. Это сочленение она водрузила на ножку подставки, втолкнула острие навощенного шнура в дырочку, просверленную в стержне, потом намотала шнур на стержень и резко дернула.

Шнур повис на пальце продавщицы. Серебристый самолет полетел, быстро делая круги. Пропеллеры мелькали. Слышался рокот, похожий ни шум моторов. То был звук крутящегося барабана.

Я ликовал, а Степа отвернулся от прилавка.

Он заметил мальчишку, стрелявшего пробкой из деревянного пистолета. Я спросил у продавщицы, есть ли такие пистолеты. Были. Осенью.

Я выгреб из кармана серебро и медь, предложил мальчишке за пистолет.

— Бери. Целый кулак.

Дразня нас, пацаненок троекратно безжалостно чпокнул из пистолета. Степа заревел. Валя принялась ему вторить. Солидарный народ — племянник с тетей: затащили в магазин и сразу к игрушкам, теперь плачут заодно. Я доставил их обратно в киоск. Объяснил Жене, что приключилось, помчался в Кириллию. Сделаю там совместно с Мишей пробочный пистолет.

— Тише!

Он осторожно затворил дверь, и мы прошли на кухню.

— Евдокия Семеновна больна.

Я сбросил свой демисезон и рассказал Мише о Степе и пробковом пистолете.

Миша принес в кухню столярный инструмент и городошную палку. Мы всласть пилили, строгали, сверлили. Я делал рукоятку и поршень, Миша — ствол.

Миша был искусным резчиком. На трубе ствола, там, где обычно вздувается мушка, из-под его ножа вымахнул разбросивший крылья кобчик.

Усердно сопя, Миша взрябил выжигателем крылья и тело кобчика, и он, ставши горело-коричневым, радовал глаз, будто живой, летящий в мерцанье степного марева. Сам ствол, тоже с помощью выжигателя, он покрыл веселой вязью. Вот порадуется Степа! Рукоятку Миша покрыл густым раствором марганца, и она приняла благородный тон мореного дуба.

Я обточил бархатным напильником шампанскую пробку. Привязанная к поршню обрезком зеленой калиброванной пластмассовой лесы, она впритирку входила в раструб дула и выхлопывалась, напоминая звук, когда откупоривается шипучее игристое вино. Чтобы пробка приняла яркий вид, Миша решил покрасить ее фуксином. Он размешал порошок в рюмке и окунал туда пробку.

Я пошел взглянуть, не разбудили ли мы Евдокию Семеновну. Она лежала на раскладушке в пимных котах. Матовым стеклом блестели седые косички.