Сара Марголис - Подруги

Она нащупала на сиденьи свою сумочку с деньгами, документами. Стало спокойнее. Мишук громко хохотал, и прояснялись суровые, усталые лица военных. На прощанье зоины спутники перецеловали детей, крепко пожали руку матери, пожелали ей мужества. Это было кстати. Она потеряла Артема, потеряла Киру; она впервые осталась одна. Надо было обдумать свое положение, собраться с силами, что-то решить…

Но времени, чтобы раздумывать не было. Дети хотели есть. На станции ей сказали, что эшелон отправляется часа через два. Загорелая девушка в зеленом сарафане собирала вокруг себя женщин и ребятишек, составляла какие-то списки, объясняла, кто в какой вагон должен будет сесть, выдавала талончики: на обед, на хлеб.

«Молодцы какие», — подумала Зоя о тех, кто сумел так заботливо встретить и пригреть измученных, лишившихся крова людей.

Машинист торопился увезти из прифронтовой полосы свой необычный груз. Вагоны, грохоча, подскакивали на стыках. Зоя с детьми пристроилась на открытой платформе. Сидеть на соломе было почти удобно, ребята задремали. Солнце жгло немилосердно, но ей нечем было защитить от солнца их головки. Зоя пыталась спокойно обдумать свое положение. Она узнает у начальника эшелона, куда их везут. Работать можно везде. Работы, никакой работы она не боится. Жилье им дадут, а до зимы еще далеко, она успеет приобрести самые необходимые вещи. Главное, конечно, для детей. Потом, когда выяснится ее адрес, она начнет разыскивать Артема и Киру.

Разобравшись немного в своих мыслях, Зоя почувствовала себя спокойнее. Впервые за эти сутки ей захотелось есть. Она протянула руку, чтобы достать завернутый в димину курточку хлеб, и вдруг услышала резкий гул самолета. Над эшелоном распластала крылья большая черная машина. Зоя увидела зловещую свастику и крепко прижала к груди ребячьи головки. Аэроплан летел так низко, что летчик не мог не видеть, кого везет поезд. Зоя запомнила его лицо, его улыбку… Запомнила на всю жизнь

…Гул пропеллера заглушал трескотню пулемета. Женщины заметались. Раздался отчаянный, захлебывающийся детский крик. Машинист остановил поезд.

— В лес, бежите в лес! — командовала девушка в зеленом сарафане. Зоя передала в чьи-то руки Мишука, Диму и спрыгнула с платформы. Впереди, крепко держа за руку рыженькую девочку, прихрамывая, бежала пожилая женщина.

Зоя, схватив на руки Мишука, поспешила за ней. Дима бежал рядом. Вдруг женщина упала, увлекая за собой девочку. Упало еще несколько человек.

Забился ни песке пухлый малыш в красных трусиках. Зое мучительно обожгло кисть левой руки. Она с трудом добежала до опушки и, тяжело дыша, прислонилась к шершавому стволу сосны. Димка раскинулся на траве. Мишук крепко спал у матери на груди. Он обладал способностью спать при любом шуме. Зоя бережно опустила на траву отяжелевшее, тепленькое тельце. Мишук не шевельнулся, не вздохнул. Цепенея, словно ее медленно погружали в ледяную воду, она приподняла большелобую, светловолосую головку сына. Крошечная, почти не кровоточащая ранка чернела меж слипшихся от пота шелковистых кудряшек. Глаза Мишука были прикрыты, брови сдвинуты сурово, как у взрослого.

— Артем! Артем!.. — задохнувшись, крикнула Зоя.

…Немец улетел. Люди торопливо собирали трупы, перевязывали раненых, Зоя, осунувшаяся, с окаменелым лицом, помогала здоровой рукой рыть могилку для своего мальчика. Дима всхлипывал, мать была безмолвна.

Они шли день и ночь: женщины, дети, старики. Седой мужчина бессменно нес на руках свою больную жену. Стонали раненые дети. Зою лихорадило, рана ее гноилась. Отдыхать не было времени, война настигала их. Деревни обезлюдели, народ уходил в леса, готовился к партизанской борьбе. Ребятишки, женщины гнали на восток мычащие, блеющие, хрюкающие огромные стада.

На большой станции, в преддверии известного своими заводами города, они снова присоединились к эшелону. Вдоль путей караванами тянулись вагоны с заводским оборудованием. Заводы ехали в тыл. У колонки с вкусной ледяной водой Зоя, впервые за много дней, вымыла Димку, умылась сама.

В теплушке с ними ехала большая семья: мать, дети, бабушка. Мать — полная, но очень подвижная женщина, оказалась врачом. Зое повезло, она могла бы остаться без руки. Софья Григорьевна обработала рану, сделала перевязку, и Зое стало легче.

Еду они готовили коллективно. На больших стоянках дети собирали щепки, кусочки угля, ставили рядом два кирпича, разжигали огонь. Семейство Софьи Григорьевны эвакуировалось организованно, спокойно. Они имели время, чтобы захватить все необходимое: и кастрюли, и чайник, и корыто. В дороге Димка стирал мамину блузку и свои трусики.