Любовь Руднева - Голос из глубин

Но все еще не удавалось уточнить, разрешат ли заход в Токио. Андрею надо было встретиться, как было раньше условлено, с японскими коллегами и особенно с Ямамото. Но Токио все еще маячил в дальней дали, приход возможен был лишь тридцать первого марта или первого апреля..

Из Сингапура идти туда было то ли десять, то ли двенадцать дней. Короткий путь лежал через Южно-Китайское море, мимо Манилы и острова Тайвань, а потом уж мимо островов Рюкю. Но этот ближний путь проходил вблизи Вьетнама и Китая, там оказалось крайне неспокойно, и неизвестна была судьба уже двух советских судов. Капитан предпочитал, и Шерохов с ним согласился, кружной путь, через индонезийские моря — море Сулу и с выходом в Филиппинское море мимо острова Минданао.

Андрей уселся за письма, представил себе только что миновавшую лютую зиму, а теперь невесть какую весну в Москве и пометил начало письма тринадцатым марта.

«Мы подошли сегодня к 13-й параллели, и число нам выпало доброе — тринадцать, та самая чертова дюжина, какую опасаются все суеверные, но самый суеверный ее не избегнет. Отнюдь. Смешное слово, отказное — отнюдь, не правда ли? Я уже возвращаюсь к Тебе, но беспокойство растет, как же Ты там?»

Прошло два дня, и Андрей продолжал прерванное письмо:

«Получил телеграмму о результатах выборов в членкоры. Приблизительно такое я и ожидал, но все уроки не лишают меня надежды более основательно защитить собранные нами материалы-доказательства. Хорошо б только истаяла заведомая предвзятость, да куда денешься — мы опять на нее напоремся, едва выйдем, как говорит Амо, на «ковер». Впрочем, я согласен с Туром Хеердалом: «Сочетание одобрения и противодействия — вот главный двигатель научного поиска… Противодействие — вызов, не позволяющий успокаиваться». Оговорю, излишества оппонентов весьма ощутимы. Правда, я не обнаружил в себе способности расстраиваться из-за выборов-невыборов. А вот до Токио мне надо набраться терпения, там надеюсь застать Твой ответ. А пока перечитываю давнее письмо, словно только-только его и получил.

Строчки, Тобою выведенные почти по-детски четко, все же так явственно передают движение руки, тянущейся ко мне, дыхание твое, паузы… Да, вести сюда доходят каким-то пунктиром, сейчас узнал, не прошел и Д. Его место пропало, сдублировать его не удалось. Мы работаем в смежных отсеках, но обидно, ополчаются и на него — на тех, кто ищет, а не повторяет зады. А он хороший ученый и чистый человек, а главное — в движении, хотя уже далеко не молод. Но, знаешь, вести, настигающие меня в океане, получают несколько иное преломление, чем на берегу. Тут, пожалуй, не теряешь масштаба, и прав многажды Тур — ответом на вызов явился эксперимент».

Ночью не спалось, в четыре утра судно вошло в Зондский пролив. «Море стало ровное, как доска», — заметил капитан.

Зыбь из океана гасило, мелководье пролива. Утро выдалось сквозной голубизны и солнечности, а море казалось темным после прозрачных вод океана, чуть и ошарашивало. Андрей на рассвете поднялся на верхнюю палубу и осматривался. Куда б ни попадал, все хотелось понять, где именно сейчас очутился, хотя все то же небо простиралось над ним и тот же океан держал на своей китовой спине малое судно. Слева, в дымке, графически прочеркивались силуэты гор Суматры, а справа темные склоны Явы — джунгли скрывались будто за сумеречной растушевкой. На палубе перебрасывались шутками. Мимо «Каржавина» прошла шхуна с яркими цветными парусами — красными и зелеными.

— Национальные цвета Индонезии, — громче всех выплеснулся вверх голос Градовой.

— А отвыкли мы в океане от такого перемигивания с землей, с джунглями, — вторил ей сверхконтактный Геннадий.

Андрей прыгнул в бассейн, оставив шорты и майку на поручнях. Градова подхватила «трофеи», как выкрикнула она, размахивала ими, как флагом, покачивая бедрами и выгнувшись так, чтобы ее «легкие» груди обрисовывались под купальником.

— Последний заход на объект, — сострил Геннадий, плывший уже рядом с Андреем. — Вы не понимали упорно весь рейс, а это заметили все, — она как-то честолюбиво хотела с вами закрутить роман. Оттого так закусила удила, когда возникали вполне естественные прения сторон о каждодневных планах исследований. Погляжу я даже и не совсем со стороны, вам не позавидуешь!

И опять Андрей отмолчался.

Градова повернулась спиной к пловцам, бросила одежду Андрея на край бассейна и почти вприпрыжку направилась к группке моряков, игравших в волейбол.