Лариса Васильева - Альбион и тайна времени

Множество легенд витает над Стоунхэнджем. Говорят, что более четырех тысяч лет назад эти камни были доставлены сюда из Пемброкшира и составили, быть может, первую на земле обсерваторию.

Летописец двенадцатого века Джеффри Монмаус говорит, что камни привезли из Африки по морю, как посуху, гиганты, некогда обитавшие на земле.

Говорят также, что сам Дьявол, их величество, перелетал через Ирландское море, держа в руках камни. Он получил их в подарок от старой ирландской ведьмы. И мало-помалу составил человечеству каменный ребус на плато Солсбери.

Есть и другие легенды: это был храм солнца, построенный из камней, которые языческие боги сбросили на землю с небес, ибо людям не под силу было бы их перенести.

Садится солнце. Камни Стоунхэнджа отбрасывают тени, они не причудливо переплетаются, а четко совпадают одна с другой. И я думаю о том, что Стоунхэндж не что иное, как круглые часы, точно отсчитывающие время: ту часть Всемирного, великого Времени, которая отпущена планете Земля.

Конечно же эти часы соорудили люди. Мы никогда не узнаем, над чем они плакали, над чем смеялись. Но они хотели постичь категорию Времени, проникнуть в его тайну. Они не проникли в нее точно так же, как не проникаем мы, куда более совершенные, искушенные и оснащенные существа. Зато мы свели наши часы к крошке футляру на руке — и наше время удобно стало всегда с нами.

Холмы парка покрыты папоротником и множеством пней. Парк не похож на благополучные, пышные парки Англия с их множеством цветущих кустарников. В папоротнике есть что-то зловещее — всегда кажется: зашевелятся его острые листья, и выйдет из их низкой чащи громадный ящер с крохотной головкой, который спал в листьях и вот проснулся для добычи. А пни. Откуда столько пней на этих почти голых холмах, ведь это когда-то были деревья, и когда они были — парк стоял густой и зеленый? Пни очень старые, они заросли растениями, многие рассыпались, и лишь небольшой бугор порой напоминает о пне.

По легенде, великое множество деревьев было вырублено в день казни несчастной леди Джейн Грей, которую пытались против ее воли незаконно возвести на английский престол. Эта та леди, чей белый призрак по ночам беспокоит стражу Тауэра.

В день ее казни многие горожане Лейстера, откуда она была родом, в знак протеста против убийства пришли в пышный парк с топорами и вырубили почти весь. Странная месть. Бессмысленность и безнадежное отчаяние в ней.

Я стою на самом высоком холме Брэдгейт-парка. Внизу пни и папоротники, редкие деревья. Раннее утро. Легкий туман застилает даль, и смутно сквозь него виден вдали город, как именуют его справочники: «бывшее римское поселение Коританорум с полуразрушенной стеной времен римлян посреди городской площади. Крупнейший сельскохозяйственный центр средней Англии».

Город Лейстер и король Лир Шекспира — что может быть общего между ними? Оказывается, есть прямая связь. Во времена кельтов по всему острову были разбросаны храмы кельтских богов. Бога Моря, Тьмы и Смерти кельты звали — Лиир. Место, на котором стоит сегодня Лейстер, было главным капищем бога Лиира. Шекспировский же король назван этим именем чисто символически, ибо стоял перед проблемой Тьмы и Смерти.

Застилает туман очертания Лейстера, ничем внешне не примечательного, ординарного среднеанглийского города.

Если бы тумана не было и возможно было видеть далеко, — говорят жители Лейстера, с некоторой гордостью, — то с этого самого высокого холма Брэдгейт-парка можно было бы увидеть очертания Уральских гор.

Нет, нет, не смейтесь, они правы: между этой точкой и Уралом, если провести кратчайшую прямую линию, лежит равнина. И ни одной горы, кроме высотных зданий, способной заслонить холм Брэдгейта от Уральского хребта.

Вековые вязы Шервудского леса. Солнце просеивает сквозь туман золотую пыльцу своих лучей. Чувствительное сердце замирает в этих местах от наслаждения открыточными видами Шервуда. И как только мог этот бесстрашный мужественный Робин скрываться в Шервудском лесу, да он ведь насквозь просматривается!

Ан, нет, мог. Пускай просматривается. Робин Гуд — парень ловкий, то за ствол дерева спрячется, то за бугорком укроется, а когда бежит по лесу, наполненному туманом, как стакан молоком, никто его не поймает, и уж тем более этот дурак, шериф Ноттингема.

— Да ничего подобного, откуда взялся Шервудский лес? — шелестят дубы Брансдейлского леса. — Бегал он по Шервуду, конечно, бегал, но любил он меня. Конечно, я бедный, не так сохранился, как этот привилегированный Шервуд, вырубили меня безжалостно и лесом труб опоясали, но жив я еще, жив, быть может, для того, чтобы восстановить справедливость: сыном брансдейлского лесника был великий Робин!