Александр Андреев - Спокойных не будет

— Выписывает, конечно. Да занят, старик, где ему все прочитать.

Я внимательно посмотрел Лене в глаза.

— Зачем ты врешь?

Он попятился от меня.

— Что вру?

— Ты считаешь зазорным, что у тебя мать работает в котельной и убирает людям квартиры? Это унижает твое достоинство?

— Что вы? — Он зажмурился, стыд накалил до красноты оттопыренные уши, точно его уличили в чем-то постыдном.— Я люблю ее... не знаю как. Тоскую по ней...

— Зачем же тебе понадобилась эта комедия с генералом?

Его густые и серебристые ресницы смежились, и губы изломались презрительно.

— Чтобы не жалели.

Эта неделя была отмечена событиями и в жизни нашей небольшой общины. В один из вечеров Петр созвал нас на экстренное заседание комсомольского бюро: предстояло обсудить неотложные вопросы. Впервые мы проводили его совместно со студентами. С их стороны пришли Борис Берзер, Вадим Каретин, Эльвира Защаблина и Женя.

После той ссоры мы не виделись: ни у нее, ни у меня не возникло желания сделать первый шаг навстречу друг другу,— должно быть, сама собой, без нашей воли решалась наша судьба. Сейчас, свидевшись, мы обменялись лишь взглядом, долгим и печальным, едва приметно кивнув друг другу. Все заметили и наш взгляд и кивок, но виду не подали — знали нашу историю и не вмешивались: боялись помешать.

Мы собрались в общежитии, в комнате, где жили Илья, Вася, Леня и я. Расселись по койкам, на табуретках. Заседание вела Елена, и поэтому было тихо, строго, без излишней болтовни и эмоций — у нее не пошутишь. Она сказала отчетливо, ясно:

— Ребята, нам предстоит обсудить два важных вопроса. Вернулся из бегов Сергей Климов. Он просит, чтобы мы приняли его обратно, в наш коллектив, и направили в бригаду плотников Трифона Будорагина или Токарева. Вот его заявление.— Елена показала измятый, не первой свежести листок.

— Прочитайте нам это сочинение,— попросил Леня.

— Да, да, читай, Лена! — послышалось несколько голосов.

— Пожалуйста...— У Елены задрожал подбородок от улыбки.— «Товарищи! К вам обращается бывший член вашего коллектива, конкретно Климов Сергей Никифорович, который вернулся к вам после совершения им опрометчивого поступка, а именно — бегства из бригады. Я знаю, что большая добрая собака никогда не укусит маленькую собачку. И я знаю также, что коллектив добрых людей никогда не обидит одинокого маленького человека, конкретно меня. Он примет его в свои ряды и поведет к славным трудовым подвигам. Не думайте, что в отлучке я только тем и занимался, что срывал всюду цветы удовольствия. Как бы не так! Я голодал, был без угла и уюта. Один раз на вокзале в буфете пришлось спереть два бутерброда — один с копченой колбасой, другой с сардинами. Очень хотелось кушать...»

Трифон ударил себя кулаком по колену.

— Ах, скотина! Он, видите ли, захотел кушать! Ну, не нахал?

— Деликатесы ему подавай! — выкрикнул Леня Аксенов.— Устрицы!

Студенты недоуменно переглядывались, не зная, кто такой Серега Климов, почему он бежал из бригады. Только Женя улыбалась, она вспомнила, должно быть, этого суетливого, вспыльчивого и неуживчивого человека. Она шепталась с Эльвирой Защаблиной, что-то объясняя ей.

— Тише, товарищи! — Елена, привстав, обвела присутствующих строгим взглядом.— Веселого в этом мало, ребята, и Климову не до забав. Что будем делать?

«Судья» Вася заявил:

— На первый случай надо предупредить Катю Проталину, что в поселке появился похититель бутербродов,— пускай остерегается!

Опять все засмеялись, и опять Елена встала, чтобы призвать развеселившихся к порядку.

— Хватит! Посмеялись, и довольно. Время идет...

Илья Дурасов поднял руку, ему хотелось защитить приятеля, вызвать к нему сочувствие.

— Елена правильно сказала: посмеялись, и довольно.— Илья глядел себе под ноги.— Он настрадался, ребята. Он стал такой несчастный, такой потерянный. Он очень жалеет, что с ним приключилась такая беда. Он плачет...— У Ильи задрожали губы, он сам был готов расплакаться. — Мы не должны его отталкивать... Обижать.

— Оттолкнешь его — черта с два! — крикнул Трифон.— Кто Серегу Климова обидит, два дня не проживет!

Я сказал:

— Климов не за горами — за дверью. Попросим его самого объяснить нам.

— Правильно!

— Анка, выйди, позови, он на крыльце. Нет, я сам позову.— Илья двинулся к выходу, но Вася остановил его.

— Без предварительных консультаций, Илюха. Пускай Анка позовет.

Через минуту Анка, отворив дверь, втолкнула Серегу. Всем бросилась в глаза перемена, которая с ним произошла. Он похудел, как бы весь усох, лицо его сделалось уже, нос заострился, маленькие, глубоко запрятанные глаза светились настороженно, испуганно. Он засмеялся мелким и льстивым смешком — от смущения.