Александр Андреев: Спокойных не будет

Однажды она заявила мне с горячностью:

— Вот что, Женя, скорее оформляй развод со своим Алешей. Тянуть тут незачем, да и рискованно: упустишь время — не вернешь, пожалеешь. Неужели не замечаешь, как на тебя засматриваются? Выбирай любого!

Сегодня она прибежала в девятом часу вечера. Скинула туфли, пальто, не глядя, повесила его мимо крючка, и оно упало на пол.

— Женька, есть дело.— Эльвира с опаской озиралась по сторонам.— Пригласили в одну компанию. Интересные ребята будут, новые записи послушаем. Просили привести подругу...— Я взглянула на нее вопросительно, изумляясь выражению «привести», она поняла и поправилась сбивчиво: — Ребята и тебя пригласили... Я им все про тебя рассказала... остались заинтригованными... Пойдем, Женя, пожалуйста... Не упрямься. Нельзя же отгораживаться от людей...

— В другой раз как-нибудь,— сказала я.— Сегодня мне не хочется. Настроение неважное.

Я не понимала, зачем она тащит меня с собой. Раза два она уговорила пойти с ней на вечеринки. Во-первых, это бездарная трата времени; ребята и девчонки танцевали с ленцой пли сидели по углам парочками, пили крепленое вино и молчали, ни остроумных тостов, ни смеха, ни споров,— тишина меня угнетала. Во-вторых, молодые люди «свободные», без спутниц, ухаживали за мной и еще за одной девушкой с Центрального телеграфа, хорошенькой хохотушкой Зиной, которая, захмелев, пыталась вылить вино за ворот белой рубашки самодовольному красавцу и, когда ей это удалось, захлопала в ладоши, засмеялась, а парень, рассвирепев, выругался, нехорошо, мерзко, никого не постеснявшись — маска была сброшена, и проглянуло рыло; молодые люди ухаживали за нами, и Эльвира, забытая, дулась на меня и на Зину.

— Как жаль! Я обещала прийти вдвоем. Ты всегда меня подводишь...

— Возьми еще кого-нибудь, пойдут с удовольствием. Или иди одна.

— Одной неудобно как-то. Никого не знаешь...

— Зачем же идти, если никого не знаешь? Где ты с ними познакомилась?

— На улице. Шли три парня, у одного гитара. Остановили, разговорились. Один из них очень симпатичный. Он тебе понравится. Я обещала быть у них. С тобой.

— Передай от меня привет,— сказала я, но Эльвира не уловила иронии.

— Передам. Скажу, что придешь в другой раз...— И убежала, на ходу надевая пальто.— Позову Светланку Зайцеву...

АЛЁША. Накатанная дорога оборвалась, едва только мы отъехали от Браславска. Она свернула влево, к реке. Там стояло какое-то приземистое здание, видневшееся сквозь редкие стволы деревьев; из трубы этого здания подымался в блеклое небо, в морозное безветрие черный столб дыма.

Мы остановились. Мы — это наша колонна: два бульдозера и шестнадцать грузовиков с оборудованием, с горючим и с людьми. Замыкал колонну трактор, который тащил вагон-столовую на полозьях. Все, кто находился в машинах, высыпали на дорогу — более ста человек.

Перед нами расстилалась снежная целина, а вдалеке — стена обметанных инеем деревьев. Тайга. Кто-то вздохнул не то с испугом, не то с восхищением:

— Эх, черт, вот это работенка будет!

На снегу, чуть заметный, пролегал зимник, узенькая дорога, на которой едва ли могли бы разъехаться два грузовика.

Петр Гордиенко, начальник колонны, прищурясь, смотрел перед собой, и во взгляде его было что-то и изумленное и тревожное, как при встрече с неизведанным, впервые увиденным. Было тихо вокруг, глухо, лишь урчали с затаенной звериной яростью машины — точно перед опасным прыжком. Затем Петр улыбнулся, надвинул шапку на самые брови и взмахнул варежкой.

— Пошли!

Так, должно быть, говорили землепроходцы, отправляясь в неизведанное, так скорей всего говорили командиры, ведя войска в наступление. Так сказали и мы: «Пошли!», начиная путь в глубь тайги.

Бульдозер, опустив нож, мягко взрезал снежный пласт и, громоздя по бокам рыхлые валы из белых, как бы звенящих комьев, медленно пополз, расширяя зимник, по равнине. За первым бульдозером двинулся второй, углубляя прорубленный коридор. Мелькнули вывороченные корни кустов и, отброшенные, черно легли на гребень сбоку.

За бульдозерами шагал Петр, в полушубке, в валенках, хлопая варежками, весело покрякивал, чтобы взбодрить себя. Я и Трифон шли за Петром, а за нами медленно продвигалась колонна. Ребята, чтобы не стыть в кузовах, группами следовали за машинами пешком, толкались для «разогрева», подставляли друг другу подножки. Прокаленный стужей воздух был недвижим и как-то стеклянно звенел. Пар от дыхания не рассеивался, а все время висел перед глазами реденькими клочковатыми облачками.