Александр Андреев - Спокойных не будет

Те утвердительно кивнули головами.

— Спасибо, ребята,— произнесла Елена прерывисто — мешали подступившие слезы.— Не знаю, как вас благодарить. Какие вы молодцы все...

— Никаких благодарностей нам не надо,— ответил Вася.— Мы сделали это от души. А вы живите в этом доме дружно и счастливо. Вот и все...— У «судьи» самого подступили слезы к горлу, затрудняли его речь. И чтобы уйти от растроганности, сказал, припоминая: — Как там Трифон Будорагин читал?.. «А белому аисту, что с богом катается меж веток, носить на завалинки синеглазых, маленьких деток...» Пускай этот аист не забывает вашей завалинки. И завалинки Трифона также.

— О нас с Анкой можешь не беспокоиться,— сказал Трифон, обнимая жену.— Тому аисту я уже послал срочную телеграмму. С заказом! — И захохотал, раскрыв зубастый рот.— Как прилетит — устроим гульбу. Чтоб тайга затанцевала!..— Он бросил пальцы на клавиши аккордеона, заиграл плясовую, притопывая и припрыгивая.— Шире круг!..

— Эй, Трифон,— крикнул Серега Климов.— Пропляшешь жилплощадь! Поселится кто-нибудь — не выгонишь!

— А суд на что? — ответил Трифон, приплясывая.

— Довольно! — крикнул кто-то.— Погостили, пора и честь знать. Простынет баня — не успеем помыться!

— Пошли, ребята! К Трифону!..

Провожая, Петр каждому из нас пожал руку, каждого поблагодарил:

— Спасибо, Серега... Спасибо, Михаил... Спасибо, Катя... Алеша, дружище, спасибо...— Он обнял меня.— Двери открыты. В любое время...

Мы побывали всем скопом у Трифона и Анки, пошумели, потоптались, поздравили хозяев с новосельем и разошлись. До Нового года оставались считанные часы, надо было готовиться к торжеству...

Баню заняла сначала мужская половина. В бане стоял горячий и влажный туман, он, обжигая, как бы прилип к телу, и тело сразу стало мокрым и скользким. Я ощупью отыскал лавку, сел на нее, испытывая блаженное состояние. Рядом со мной сидел и отдувался Петр, он тоже потерял ориентировку в этом тумане. А Трифон все поддавал, все ожесточеннее нагнетая в помещение пар.

— Хватит, дышать нечем! — крикнул Петр, не вытерпев, и сполз с лавки на пол.

Трифон отозвался откуда-то из туманной дали:

— Все, братцы. Сейчас пар осядет, посветлеет, и будет вольготно!..

Что и говорить, баня в наших условиях — это, конечно, праздник, да еще какой! Мы наслаждались теплом, горячей водой. Мы прогревали душу, соскабливали с нее накипь, налипшую за время дороги, за время жизни здесь, смывали соль слез — от раскаяний, от болей, от прощаний с прошедшим...

Шаек железных не нашлось. Плотники сколотили из тесин корытца и приделали к ним ручки; корытца намокли и отяжелели, вода в них отдавала запахом древесины. В одной из таких шаек Трифон распаривал веники; вместо березовых — листья березы облетели — он наломал веток молодой елки, выбирая иглы помягче, понежней. Они благоухали хвойным настоем.

— Кто первый? — спросил Трифон, обращаясь к нам.— Кто из вас храбрее?

— Иди ты, Алеша,— попросил Петр, — Я посмотрю, привыкну.

Трифон взял меня за локоть и подтолкнул к полку.

— Залезай. Ложись.— Я лег на горячие мокрые доски.— Начнем с пяток.— Он надел перчатки, чтобы не «палить пальцы, и, приподняв веники, потряс их, насыщая паром, окропляя меня горячим дождем, потом опустил мне на ноги. Огненные еловые ветви упали на икры, обожгли. Казалось, иглы вонзились в кожу. Я заорал, вскинувшись. Но Трифон, опрокинув меня, успокоил бесстрастно:

— Терпи, солдат. Сейчас я сделаю из тебя младенца — выпарю всю грязь, усталость, мразь, всю дурь выбью.— Он не спешил, не набрасывался на меня сразу, он как бы совершал разбег: прикладывал веники сперва осторожно, пробными прикосновениями, исподволь прогревая меня. Но по мере «обработки» увлекался и входил в азарт. Удары учащались и становились все сильнее и жесточе, спина и ноги пылали.

— Хватит! — взмолился я.— Дай передохнуть!

— Ничего, выдержишь! — Трифон приподнял надо мной веники.— Переворачивайся. Ополосни лицо. Вытяни ноги. Так вот...— И снова началась обработка моего тела. Ухая, восклицая, припрыгивая, Трифон хлестал меня безжалостно, усердно. Затем провел веником от подбородка до ступней и скомандовал:

— Марш!

Я соскользнул вниз и лег на полу. Здесь было прохладней, свежий воздух остудил легкие. Мне казалось, что экзекуция эта заняла целый час, на самом деле прошли считанные минуты. Тело, остывая, дышало каждой порой, становилось легким, невесомым. Я утомленно прикрыл глаза.

— Прыгай, Петя, я отхлещу тебя, пока силы есть! — крикнул Трифон.