Василий Еловских - В родных местах

Уйти бы куда глаза глядят, уйти в чем есть. Сегодня, сейчас. Почему сейчас? А зачем тянуть?

Семен испугался этих беспокойных мыслей, вдруг нахлынувших на него, и недовольно кашлянул. А вопросы, одни и те же, по-прежнему лезли назойливо: «Почему?.. Зачем?..»

Где-то далеко на высоком берегу в сероватом колеблющемся свете фонарей появились редкие прохожие. На мосту, облокотившись на перила, стояли двое, их крупные, неподвижные фигуры почти слились. Когда Семен подошел ближе, один из них выпрямился, и Семен узнал Яшку. Вторым был Леонид.

— Что это вы тут стоите?

— Увидели, идешь, и вот… решили подождать, — ответил Яшка.

Они оба, кажется, порядком подвыпили. Семену стало как-то не по себе. «Уйти бы…» — подумал он, но Яшка стал на пути.

— Подожди, потолковать надо…

Леонид прятал голову в воротник пальто и не то всхлипывал, не то задыхался.

— Что это с ним?

— Заболел. Брюхом мается. К врачихе твоей поведем.

Кажется, Яшка издевался. Да, конечно. Семен понял это, но ответил серьезно:

— Его надо в «скорую помощь». Это вон туда, третий квартал от моста. Пошли, я почти до конца пройду с вами.

— Не торопись, потолкуем прежде…

Просто вроде бы проговорил слова эти обычные. И тихо. Но в голосе Яшкином Семен почувствовал что-то непонятное, угрожающее. И странно, тут же услышал он тяжелый, холодный плеск волн, а до этого вроде бы и не слышал. И снег… Он тоже тяжелый, липкий…

— Ну! — сказал резко Семен, чтобы приободрить себя.

— Не нукай, тут не лошади. Разговорчик у нас, дорогуша, будет все о том же! Давеча я что-то не совсем понял. Кто это до нас доберется? А? Доскажи-ка…

— И так все ясно, — ответил Семен не своим — тонким, как у ребенка, — голоском. — Пус-ти!

— Нет уж, да-вай!

— Я все сказал.

— Ты, сволота, и насчет фабрики мехизделий че-то плел.

— Несет на нас, — поддакнул Леонид.

— Га-ди-на! Будешь еще трепаться? Ну, говори — будешь?!

Яшка все больше и больше распалялся и наступал.

Сегодня у них с Леонидом был длинный разговор о Земерове. Сгоряча Яшка предложил было «ликвидировать» Семена: «Вдруг донесет. Иль проболтается. Как пойдут по следу…» Труп сбросить в реку. Уже подмораживает. Этой ночью или следующей вовсе застынет, и тогда пусть поищут следы подо льдом-то. Но Леонид неистово замахал руками: «Нет, нет, нет! На такое дело я не пойду!»

Успокоившись, Яшка и сам подумал: «Прав Ленька». Вспомнил: когда перебросил через фабричную стену на пустырь мешок с шапками и шкурками, какая-то женщина, некстати подвернувшаяся, заподозрила неладное и, оглядываясь на Яшку, торопливо засеменила, почти побежала. Первой мыслью было догнать ее, а потом решил: надо ноги уносить, и скрылся в темном переулке.

Но Земерова стоило проучить.

Отступив от Семена, Яшка наотмашь ударил его по лицу. Семен упал, тотчас вскочил и получил удар от Сысолятина.

Дальше Земеров повел себя необычно, чудновато. Набычившись, втянув голову в плечи, он что есть силы пнул Сысолятина. Хотел в пах, а угодил в колено. Леонид схватился за колено и закричал дико. Тут же Семен пнул и Яшку. В живот. Делал он это молча, неторопливо, будто добрую работу какую-то. Семен боялся бить рукой, казалось ему, что рукой получится слабо, смешно, не так. А ногой в сапоге…

В животе у Яшки будто оборвалось все вдруг. От боли согнувшись и до крови прикусив губы, он выдержал еще один удар сапогом, уже в грудь, вытащил из кармана нож и ткнул Земерова.

Семен упал.

Никогда еще Яшку не захлестывала такая дикая ярость: не разгибаясь, держась одной рукой за живот и издавая глухие звуки, похожие на рычание, он бил и бил Семена. И не известно, чем бы это закончилось, если бы Леонид не выкрикнул:

— Люди!

По мосту, посмеиваясь и переговариваясь, шагали четверо парней. Они появились как-то внезапно, будто с неба свалились.

Семен судорожно подергивал ногой, скоблил сапогом доски моста.

Яшка на секунду замер и, грязно выругавшись, пригибаясь, побежал к берегу.

Леонид, припадая на правую ногу, тоже побежал. Но, видно, нога у него была сильно повреждена. Он останавливался, стонал, не обращая внимания на Яшкин крик: «Да-вай!»

Парни склонились над Земеровым, зашумели, а потом побежали за Леонидом и Яшкой, громко стуча ботинками по шаткому мосту. Леонида они тут же схватили, а Яшка спрыгнул с моста на ледяную кромку и удрал. Он ни за что не согласился бы сдаться. «Уйду! Меня так не возьмешь!» Но уже намертво прилипала к воспаленному мозгу Яшки другая, леденящая мысль: его песенка спета.