Александр Евсеев - Чекисты о своем труде

Наша проверка подтвердила, что к Каргальскому действительно заходят подозрительные типы. Как-то днем хозяйка сообщила нам, что с утра в дом приносят пиво, вина, закуски — готовится очередное совещание. Мы уже знали об этом.

В полночь, в разгар вечеринки, чекист Геннадий Почетаев с отрядом красноармейцев окружил дом и с комиссарами вошел в комнату. За ярко освещенным столом, уставленным яствами и винами, сидело несколько офицеров и женщин. После команды «Руки вверх!» красавицы картинно забились в истерике. Пока комиссары отпаивали их водой, находившийся в другой комнате начальник отдела военных сообщений Третьей Красной Армии Бирон соединился по телефону (провода ребята не догадались перерезать) с председателем Областного Совета Урала Белобородовым и пожаловался: «Ваши чекисты мешают весело отдыхать». Белобородов попросил к телефону старшего, узнав голос Геннадия (они вместе сидели до революции в тюрьме), приказал прекратить обыск и освободить квартиру.

— Как так, ведь у меня же приказ?!

— Говорю тебе, Геннадий, раз там Бирон — обыск можно не производить!

Не известив по телефону коллегию ЧК, Почетаев извинился перед присутствующими и увел красноармейцев.

На следующее утро врывается к нам разъяренная хозяйка.

— Если бы я знала, что вы на обыск пошлете такого растяпу, ничего бы вам не сказала. Слышали бы вы, какой хохот стоял потом в комнате! Насмеявшись до слез, они сжигали в печке бумаги… Эх, вы!

И она выбежала, потрясая муфтой. На коллегии ЧК разобрали операцию, Геннадий каялся и клялся исправить ошибку. Это был явный промах, но тогда мы не могли предположить всю его глубину…

Началось с того, что в колчаковском тылу без вести пропали трое наших разведчиков: бывший директор Мотовилихинского завода близ Перми Грачев, Павел Иванович Смирнов и молодая женщина Андреева с ребенком. Вероятно, мы так ничего и не узнали бы об их судьбе, если б в расположение наших войск не перебежал паренек лет восемнадцати. Он назвался подручным слесаря с завода Каменских в Перми и предъявил красноармейцам зашитое в шапку письмо в Чрезвычайную Комиссию Вятского ревкома.

Парень как парень… старое засаленное пальто, руки и лицо в ржавчине и мазуте. Документы в идеальном порядке. Вскрываем письмо — и с волнением узнаем почерк нашего пропавшего разведчика. Грачев пишет, что всю группу задержала колчаковская контрразведка. Сидит он в пермской тюрьме и о судьбе остальных ничего не знает. Пока его не опознали. Надеется бежать, так как связался из тюрьмы с пермской подпольной большевистской организацией, которая нуждается в опытных руководителях, деньгах и оружии. Просит командировать в Пермь разведчиков, знающих, где в городе зарыто оружие; хорошо, если бы они знали расположение тайных складов оружия и в Екатеринбурге.

В ревкоме после сличения почерка были в совершенном восторге: наконец-то наладили связь с пермским подпольем. Скорее послать туда оружие, людей, деньги. Но нас, чекистов, многое настораживало в этом письме: и настойчивые просьбы открыть склады оружия, и слишком откровенный тон письма, и то, что такое важное письмо было доверено какому-то подмастерью. Многие из нас еще по недавнему прошлому помнили, как трудно связаться из тюрьмы с подпольной организацией, а тут еще труднее, — мы представляли, что такое колчаковская контрразведка. Чудовищные пытки могли заставить человека написать любое письмо… Что делать? Решили проверить паренька.

На наше счастье, в Вятке были эвакуированные рабочие с завода Каменских. Пригласили мы их в кабинет и беседуем с пареньком: в каком он цехе работал, что изготовлял цех, а кто мастером был, а после революции кого назначили мастером? Подмастерье на все вопросы отвечал бойко. Когда его увели, спрашиваем рабочих из его цеха:

— Ну, как? Правильно отвечал?

— Врал от начала до конца!

Вводим парня снова и продолжаем допрос: какие учебные заведения сейчас открыты в Перми? Чекист Хотимский полюбопытствовал, что нынче проходят в гимназиях и духовных семинариях, до чего дошли по алгебре? Даже задачку вместе решили по тригонометрии. Парень очень обстоятельно все объясняет. Снова уводим его в другую комнату. Спрашиваю у Хотимского его мнение.

— По тригонометрии? «Пять»!

— Не может подручный слесаря знать ни алгебры, ни тригонометрии! — зашумели рабочие с завода Каменских. — Никакой он не подмастерье.

Опять приводим чумазого и ставим вопрос прямо: