Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 1

Так думала или вслух бормотала Евгения, ловя смятение противника, хотя и приготовившегося к обороне, но все же застигнутого врасплох внезапным ударом бомбардировщиков. Да ничто и не могло спасти его.

Шестой залп!

Надвигалась последняя волна, на правом фланге которой держался корабль Щупака. Крейсера конвоя вели бой с противником и охраняли разворот отбомбивших машин.

Внизу горело и дымило. Белые и рыжие шапки орудийных взрывов вырастали в воздухе, под кораблем.

Прочь от города мчались поезда. Горели вокзалы. По улицам шли потоки огня. И что-то само взрывалось и взрывалось за каким-то огромным садом, в центре.

Залп !

запел Бен Ды-Бу и отер ладонью потное и бледное лицо. Пела что-то Евгения, пел радист, пели все. И обычная человеческая смерть, которой вначале боялись они, теперь уже не имела к ним отношения. Они не ползли по тропе и не лежали в окопах, а видели поле своего сражения, как полководцы, и сердца их были полны отваги, равной тому, что они видели и делали.

И если им суждено было сейчас свалиться на землю вместе с машиной, то их предсмертным криком был бы разрушительный грохот, и ко брызги крови взлетали бы в стороны, а кирпичи и камни, тяжелей их тел.

Сбросив бомбы, Щупак сделал новый заход над городом и, так как был последним на поле сражения, решил сфотографировать результаты бомбардировки. Трех или пяти минут возни с фотографированием было достаточно, чтобы он оторвался от строя. Белые и рыжие облачка все ближе подскакивали к кораблю, все теснее складывались в одно большое облако.

Их обстреливали. Но ни Евгения, ни Бен Ды-Бу, все еще громко и жарко певший, не заметили, что Щупак ранен.

Вдруг визгнули моторы. Машину встряхнула конвульсия взрыва, и она мягко повалилась на сторону.

Евгения тотчас выпрямила ее, но высота была потеряна.

— Два левых! — вяло сказал Щупак ей на ухо, качая головой и резким движением стараясь откинуть со лба шлем. Мелкие частые капли пота покрывали его лицо, как оспинки.

Два левых мотора были разрушены.

Теперь с каждой минутой становилось виднее поле сражения. Одно — земное — дымилось и горело, другое — воздушное — заполнено было движением нескольких сотен аппаратов, шнырявших по всем направлениям. Можно было предположить по крайней мере около пятисот японских машин, и то, конечно, еще было не все. Надо было наметить характер отхода, но Евгения считала, что отход в ее положении вообще невозможен. Предстоит, повидимому, второй и последний смертный бой над равниной.

«Мы не вернемся», — думала она, машинально ведя машину.

Она быстро потеряла небо с самолетами и между крыш над улицами стала выбираться из города.

Справа шел потрепанный бомбардировщик ее эскадрильи, тоже отбившийся от строя. Евгения чувствовала, что пилот знает ее и держится рядом намеренно. Она качнула крыльями, тот ответил, но мгновенно она потеряла его из виду на темном фоне дыма и пыли. Чувство же, что она не одна, уже крепко держало ее в спокойствии. Она запела. «Вырвемся, вырвемся мы домой, да, вырвемся, да, вернемся», — пела она, захлебываясь восторгом и прижимая машину к холмам и теням от холмов. Сосед справа обогнал ее, идя над полями. Бомбардировщики ушли в высоту, далеко опередив раненые и обессилевшие машины Евгении и четырех других летчиков. Иногда — свидетель таинственной битвы в вышине — сверху падал горящий самолет или спускался парашют.

Сосед справа, приблизившись, увлекал ее за собой. Евгения видела, как он хорошо маскируется в красках земли. Ей надлежало поступить так же. Но как трудно удержаться от удара, когда еще хватает сил его нанести.

«Ладно, — подумала она. — Не будем зарываться». И легла в кильватер соседу, вся погрузившись в сумасшествие низкого полета над землей. Из тени в тень, от горы к горе, от пашни к пашне — и вот уже весь мир, его волнение и заботы остались в стороне, схлынули и рассеялись. Она думала теперь только о быстроте и времени.

Уходить порознь и на низкой высоте — было в ее положении единственным выходом. Ни Евгению, ни соседа ее, к счастью, никто не преследовал. Противник занят был боями в высоте. Раненая, потерявшая боеспособность машина сейчас никого не интересовала. Судьба ее была ясна.

Часа через два, сделав сотни зигзагов и петель в поисках маскирующего фона, Евгения почувствовала приближение большого города.

— Как дела? — спросила она Бен Ды-Бу через разговорную трубку.