Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 1

Минами недоуменно поглядел на Мурусиму, и профессор отрицательно покачал головой, делая вид, что он не понимает, о какой войне спрашивают их гости.

— Не разрешит ли генерал объехать некоторые участки вдоль советской границы? — спросил Локс.

— О, такая скука, такая грязь, — поспешил сказать Мурусима.

— Генерал, что позволите вы передать от вашего имени английскому обществу?

— Я не имею поручений от императора сообщать что-либо английскому обществу, господа.

— Быть может, вы скажете что-нибудь нам в качестве руководящей мысли, пожелания?

— О нет, нет. Ваша доброта не имеет границ.

Генерал похлопал себя по колену и вежливо улыбнулся, наклонясь вперед и делая вид, что поднимается.

Когда садились в машину, Нельсон сказал:

— Есть такая китайская народная сказка. К богатому Туе пришел бедняк просить помощи. Чтобы отделаться, богач сказал: «Я окажу помощь, если ты правильно ответишь на мой вопрос». Бедняк согласился. Тогда богатый спросил его: «Который из моих глаз стеклянный?» Бедняк ответил: «Правый — стеклянный». Богач удивился и спросил бедняка, как он мог узнать это. Бедняк говорит: «Я сразу узнал, который твой глаз стеклянный. Он на меня так жалостливо посмотрел». Нужны комментарии?

— Скромно предполагаю, что у генерала оба глаза стеклянные, — вставил Локс. — Доброты и наивности он предельной.

— Если бы он не был японцем, я бы сказал, что его сочинил Диккенс.

Из Гирина их повезли в Корею.

Вагоны экспресса были комфортабельны по-американски. Метрдотель во фраке принимал их заказ на ужин в уютном и дорогом поездном ресторане. За столиками сидело много японских купцов.

— Вы посмотрите, — сказал Нельсон, — как они едят мандарины. Снимут шкурку, обсосут мякоть и выбросят. Таков японец — он все на свете только обсасывает.

Мурусима улыбнулся и, с шумом вбирая в себя воздух, вежливо сказал:

— И это надо уметь, господа.

Вдруг радиорупор прервал веселую песню, смятенный голос прохрипел: «Русскими убит доблестный капитан Якуяма. Позор нам».

Мурусима схватился за голову. Лицо его засияло желтым румянцем.

— Это был святой человек! — закричал он. — Святой и прекрасный человек! Мой ученик, радостная, простая душа, ученый.

Он хрипло завизжал, руки его тряслись.

— Надежда нации! — кричал он. — Свет доблести и чистоты, милый, простодушный Якуяма!

Англичане взяли Мурусиму под руки и увели в купе.

Он выпил немного рому и тотчас лег, совершенно изнеможенный. Когда англичане покинули его, он раскрыл свою записную книжку и привел в порядок счета. «Теперь надо держать ухо востро, — сказал он себе. — Наши, видно, решили начать дело на Севере. О господи Иисусе Христе!» — прошептал он, крестясь, как истинный православный.

В начале марта японская Главная квартира в Маньчжурии приняла давно оттягиваемое решение: армиям двигаться к границам Советов.

Медлить больше было нельзя.

С тех пор как грянула над миром новая Советская Конституция, сроки подготовки к войне сократились для Японии втрое. Антияпонское движение в Китае повсеместно рождало энергию борьбы против японцев. Города против городов, села против сел, улица против улицы, семья против семьи.

Борьба внутри Китая была сложна, запутанна. В нее сразу вовлечено было много классовых сил, в ней использовано было множество внешних влияний.

Мурусима, ученик Дойхары, представителя «тайной военщины», шпиона, свергавшего министерства, политика, работавшего на мировых биржах, один из немногих понимал глубокий смысл и глубочайшую ясность цели в хаосе начинавшегося.

Китай следовало связать по рукам и ногам. Он хотел изгнания японцев? — Воззвать к этим чувствам его. Он думал о помощи Англии? — Обещать ее. Мечтал о демократии? — Возвестить ее. О диктатуре? — Дать ей дорогу.

Мурусима давно проникся любовью и нежностью к английским разведчикам и американским купцам.

— Действуйте, действуйте, — говорил он им вдохновенно, — Китай принадлежит всем.

Он мечтал включить в игру и голландских резидентов, и тибетских националов, и гуансийских федералистов.

Когда бойкот японских товаров принял размер общекитайский, он предпринял шаги к тому, чтобы все, чем существует Китай, подозревалось в японском происхождении: чай, рис, шелк, шерсть, бобы — все было теперь подозреваемо.

Следовало умереть с голоду или плюнуть на бойкот: весь Китай казался сделанным в Японии и привезенным на распродажу.

Мурусима поддерживал противояпонское движение и финансировал бойкот японских товаров, поддерживал террористов и много работал с вождями паназиатских групп, не жалея для них ни денег, ни времени.