Любовь Воронкова - Беспокойный человек

— На холод… — задумчиво повторил дед Антон. — Вишь ты, дело-то такое… Что-то часто стали об этом говорить. И в районе, как я на съезд животноводов-то ездил, то же самое шпорили. Вишь, будто бы многие хозяйства такой метод применяют и довольны. Да вот и Петр Васильевич твердит… А что, голова, может и нам попытать?

Глаза Марфы Тихоновны блеснули.

— Да что ты, Антон Савельич! — резко прервала она деда Антона. — На старости лет дурачить меня, что ли, вздумал? Ну ты сам-то пойми, что ты говоришь! Маленького, нежного теленка — на мороз! Да ведь это как свечечка: ветерок дунул — они и погасла! Ты сегодня выспался ли?

Дед Антон хотел что-то возразить, но Марфа Тихоновна не дала ему вымолвить слова:

— Я и Петра Васильича за эти выдумки пробрала, с песочком прочистила. Я ему говорю: «Ты сначала своих телят заведи, да и выноси на холод! А я, — говорю, — колхозное добро губить не буду, не на то бригадиром поставлена! А ты, — говорю, — хоть и сам в снег сядь, и жену свою посади, и тещу посади, если хочешь, а телят я тебе губить не дам!» — И опять, вся погаснув и опечалившись, поглядела на телочку. — А то вылечит он, как же! Ах, чего бы я не сделала, если бы знать, что надо!

Дед Антон молчал. Душу его уже давно смущали сомнения. С одной стороны, может, и правда — надо телят на холоде закалять. Ведь вот у караваевского зоотехника Штеймана [11] Станислав Штейман (1887-1965) — советский зоотехник и селекционер, Герой Социалистического Труда, заслуженный зоотехник РСФСР. В совхозе «Караваево» разработал свой метод выращивания телят в неотапливаемых помещениях зимой и в лагерях летом. Этот метод распространился не только в СССР, но и за рубежом. не простужаются же… Вот и у Малининой [12] Прасковья Малинина (1904-1983) — новатор колхозного производства, председатель колхоза «12-й Октябрь» Костромского района. Дважды Герой Социалистического Труда. За время руководства хозяйством на протяжении почти 30 лет, вывела его на лидирующие позиции не только в масштабах области. в костромском колхозе ферма на весь Союз гремит, а там тоже телят на холоде воспитывают… А что ж Кострома-то — в жарких странах, что ли, находится? …

А с другой стороны, ну как, в самом деле, рука поднимется это слабое существо в первый же час его рождения на холод вынести? Можно было бы, конечно, попытать счастья, да и вот попробуй, договорись со старухой! А она весь телятник и своих руках держит.

— Что ты, Марфа Тихоновна, шла бы домой, что ли… — Сказал наконец дед Антон. — Ну что маешься? Лекарство Маруся сама даст.

— Никуда не пойду! — ответила старуха. — Здесь ночевать, буду. Шубой закутаю. Отогрею. Выхожу. Неужели нельзя вылечить? Неправда, выхожу!

Поздно вечером, когда телятницы, напоив телят, собираются, по домам, к скотному двору верхом на упитанной рыжей лошадке подъехал кустовой ветврач. Он тяжеловато слез с лошади, закинул узду ей на шею и, не оглядываясь по сторонам, направился в изолятор. Невысокий, спокойный, чисто выбритый, он вежливо, но холодно поздоровался с Марфой Тихоновной. Марфа Тихоновна укрывала шубой больную телочку. Она еле подняла на Петра Васильича глаза, еле ответила на его поклон. Только проронила, ни к кому не обращаясь:

— Позовите Антона Савельича…

Но звать деда Антона не пришлось. Он, увидев знакомую рыжую лошадку, смирно стоящую у двора, уже сам спешил в телятник.

Петр Васильич надел белый фартук и подошел к теленку.

— Опять шубы, опять все то же самое! — устало, с оттенком раздражения сказал он. — Ну что это, Марфа Тихоновна, ничего-то вам не втолкуешь! Сколько раз говорил: не кутайте телят, не изнеживайте их! Ведь и в прошлый раз говорил-говорил, объяснял… А нынче опять все то же! Ну что это, в самом деле!

Марфа Тихоновна молча смотрела, как Петр Васильич снял с теленка шубу, как достал из сумки лекарство и, ловко приподняв теленку голову, влил ему в рот микстуру. Она будто не слышала упреков Петра Васильича.

— Ну что ж, Антон Савельич, — обратился ветврач уже к деду Антону, — когда же вы возьметесь за свой телятник? И болезни у вас и отходы. А все отчего? Оттого, что в невозможных условиях выращиваете телят. Уж не в первый раз это говорю! Люди — передовые люди! — в холодных телятниках весь молодняк выращивают, и никакого отхода. А вы опять печки нажариваете! Ну что это — сырость, духота, дышать нечем! Как же тут не болеть?

— Это ты что, опять про холод, что ли? — спросил дед Антон.

— Да, про холод, про холод! Прошлый раз опять целую лекцию здесь прочел. А приехал — все по-прежнему! Хоть бы на других людей посмотрели!