Сергей Коночкин: Глаза на том берегу

Он подумал так и усмехнулся: герой, собрался с медведем драться. Нож — это не оружие. Одним ударом лапы зверь сломает человеку хребет.

Еще в Белорецке, когда они пересаживались с пассажирского поезда на ведомственную узкоколейку, пожилой башкирин из деревни, их случайный попутчик, вытаращивая для убедительности узкие глаза, пугал их:

— О-о… Хозяин тайги много-много…

А потом на одной из стоянок был случай. Вовка прибежал из кустов испуганный, на ходу застегивая штаны.

— Там что-то шевелится, шебушится…

Посмеялись над Вовкиными страхами и пошли все вместе смотреть. В кустах никого не оказалось. Посмеялись еще раз и пошли назад, но их остановил Вовкин выкрик:

— Смотрите…

Сжимая в руке рукоятку туристского топорика так, что пальцы побелели, он стоял, рассматривая что-то на земле. Это «что-то» оказалось свежим медвежьим следом.

Медведь любопытный зверь. Вполне может статься, что это именно он сейчас смотрит с берега. Но как он настроен? Насколько смел и насколько голоден?

Тим смотрел на зеленые огоньки не мигая, силясь различить очертания зверя, а раз это было невозможно из-за темноты, то хотя бы представить их. И он так старался, что стало казаться, будто глаза привыкают к темноте, и он в самом деле видит большую темную массу — медведя…

С другого берега, от костра раздалось посвистывание. Кто-то из ребят шел к реке. Тим не обернулся. Луч фонарика быстро пробежал по воде и осветил его. Показалось, что это светит прожектор, а он, под светом этого прожектора, стоит голый на глазах у всего мира. Так было неприятно от света. Но, раз луч нашел его так быстро, значит, он давно уже хорошо виден с берега. Значит, и зверь видит Тима.

— Видишь глаза? — спросил он намеренно ровным голосом, но достаточно громко, чтобы шум воды не заглушил слова.

— Подожди, я сейчас за ружьем, — едва слышно донесся до него Вовкин голос. — Где у тебя патроны?

— Не надо. Посвети. Только осторожно.

У Вовки был отличный фонарик.

Луч метнулся к глазам, и глаза погасли.

— Ушел… — огорченно сказал Вовка.

— Ушел… — только сейчас перевел дыхание Тим, и ему показалось, что все время, что смотрел на глаза, он не дышал.

— Не знаешь кто это?

— Не знаю, — ответил Тим. — Пойдем посмотрим, — храбрясь, предложил он, чувствуя, что ему и самому идти не хочется, но заранее надеясь, что Вовке это предложение тоже не по душе.

— В воду лезть не хочется. Я уже сапоги снял.

Медленно передвигая ноги по скользким камням дна, Тим вышел из реки и взял у Вовки фонарик.

— Может, собрать все-таки ружье?

— Не надо, — махнул рукой Тим. — Теперь уже бесполезно.

И снова пошел на середину реки встречать плот.

Несколько раз ему казалось, что он слышит голоса, но это был обман слуха. Несколько раз он даже отчетливо видел в темноте очертания самого плота и людей на нем, но это был обман зрения. Однажды голоса и сам плот показались ему такими настоящими, что он даже окликнул их и услышал ответ, но скоро понял, что ответило ему эхо. Фонарик он не зажигал постоянно, не хотел посадить батарейки, и лишь время от времени нажимал кнопку и делал лучом крест в воздухе над водой.

И при всем при этом Тим несколько раз ловил себя на том, что всматривается не в реку, а в противоположный берег, где еще недавно видел глаза. Но там была теперь только темнота, только тишина и тайна.

Плот выскользнул совсем рядом словно из воздуха, когда Тим уже начал думать, что пока они разводили костер, тот мог проскочить мимо них, не заметив в темноте, тогда уже подступившей вплотную, вытащенные на берег другие плоты, а если и заметив, то не успев остановиться.

— Как место? — спросил брат, когда плот причалил к берегу.

— Дремучее, — ответил Тим и не удержался, еще раз посмотрел туда, где видел глаза.

Ночью во сне он бежит по воде, а ноги его не слушаются. Они словно ватные, вялые. И сама вода липкая, как канцелярский клей, цепляется за ноги, тянется, мешает бежать.

А он бежит не просто так. Он убегает от медведя, того самого, чьи глаза так горели в темноте. И убежать не может, не может… Утром Тим пошел осмотреть место, где были глаза. Там он нашел старую большую березу с круглым отверстием дупла. Под деревом валялись перья разных птиц. А из самого дупла, не улетая, смотрела на него широко разинутыми круглыми глазами обыкновенная сова-неясыть.

Не доводилось вам медведя в лесу встречать? Не доводилось. Ну, может быть, это и к лучшему. Медведь-то человека не очень любит. Да и, по правде говоря, есть за что. Раньше-то в наших местах медведя часто встречали. Деды вот говорят, пойдешь в лес, а он навстречу, ты ему дорогу уступаешь, а он тебе. Взаимное, значит, уважение. Сейчас не то, ой, не то. И сам медведь — редкость. И от человека добра ему ждать — тоже редко приходится.