Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 5

Не подошли ли, не ровен час, караваны?.. На вышках минаретов заплакали азанчи. Далеко над городом пронесся этот ранний раздраженный вопль.

И я думал о городе, который все снимается и все не может сняться с якоря, и о городе, который ждет людских караванов и никогда не дождется их.

Земли культурной полосы Туркменистана — Мерва, Чарджуя, Хивы и Ашхабада — живут хлопком.

Хлопок — овца поливных земель. И недаром древние живописцы и граверы изображали хлопчатник в виде ягненка на стебле. Древние сказки даже более того — утверждали, что ягненок-хлопчатник питается травой возле своего стебля, никак иначе не умея объяснить отсутствие или незначительность сорняков под посевами хлопка. Овца — подвижное, кочующее волокно, хлопчатник — оседлое. Даже овцы становятся лучше в хлопковых районах, в полосе развитого земледелия, потому что там, где хлопчатник, — вода.

Пятилетний план туркменской жизни почти целиком построен на увеличении добычи хлопкового волокна. Сооружение крупных оросительных систем, рационализация крестьянской сети каналов, упрощение водопользования, ускорение поливных сроков, укрупнение хозяйств для целей машинной обработки, постройка дорог, освоение новых земель, вытеснение с полей зерновых культур, сооружение новых заводов — все имеет в виду одно: больше хлопка, больше волокна, ближе к промышленности.

Среди начинаний по хлопку два оспаривают между собой первое место — освоение новых земель и возня с самим растением. Когда говорят о новых землях, имеют в виду девяносто пять процентов туркменской площади, занятой песками пустынь, которые нужно оросить и подготовить для земледелия. Поиски новых площадей становятся основной работой районов, орошение — манией. Проекты каналов рождаются ежечасно, и задержки с ассигнованием на постройку их скоро становятся удобными ширмами, за которыми низовые администраторы прячут свое оппортунистическое худоумие и безынициативность.

Конечно, орошение новых земель необходимо. Конечно, вслед за орошением очередь агрономии приготовить и «сдать в эксплоатацию» добытые от пустынь земли, но… что такое орошение? Какая система ирригации может интересовать сегодняшнюю, на четверть коллективизированную Туркмению? Только ирригация крупных линий, только инженерия первостатейных масштабов, такая, которая может включить в число рабочих площадей не десятки и сотни, гектаров, но сотни тысяч их. Расходовать деньга и время на предприятия мелкие — в наши годы уже нет смысла.

На очередь в быт районной работы выдвигается труд над самим растением и рационализация внутри давно окультуренных площадей — удобрение полей, введение наиболее выигрышного севооборота, ускорение поливных сроков, «чистка» культур и труд над самим хлопчатником, отбор полезнейших сортов, полка их. Темпы в развитии хлопководства гораздо более зависят от человека, чем от земли. Мы, мы сами, одною своею охотой, можем увеличить добычу новых дополнительных центнеров хлопка, без всякой оглядки на недостачу орошения, на ограниченность земельных фондов.

На мервском базаре, в насквозь прокуренных чайханах я слышал рассказчика историй. Он говорил, что колхоз Султан-Дешт в Каакха получил сто пять пудов хлопка с гектара. Произнося цифру, он обвел всех глазами, — он был рассказчик и ждал восхищенных опровержений.

Его перебил местный человек, хлопнув по спине ладонью.

— Ата-Ниязов дал двести девяносто три пуда, — сказал он небрежно. — Я сам оттуда.

Повествование было сорвано, потому что теперь никто не знал, как далеко может зайти правда.

Каждый мобилизованный на посевную — будь он повар из столовой Нарпита или бухгалтер из Туркмен-сауды — знает:

От плужной обработки на 3%

От тракторной на 5%

От улучшенных сортов семян на 15%

От внесения удобрений на 26%

От междурядной обработки культиватором или прополки на 10%

Колхозник несет на своих плечах и в мускулах рук по крайней мере двадцать пять процентов новых возможностей урожая.

Байрам-Али лежит на испепеленных остатках древнего Маргиана — Мерва. Развалины стариннейших сооружений окружают его своими скалами.

Они стоят на ровной песчаной долине беспорядочной ордой, как валуны на севере у океана. Байрам-Али отгородился от них густою изгородью рощ и садов и живет, не выходя из своих аллей, над которыми клубится неопадающая пыль, как пар над горячими водами. Окаменелая вражда двух миров — Маргиана и Байрам-Али — делает здесь жизнь напряженной не в меру.