Борис Порфирьев: Костер на льду (повесть и рассказы)

Звезды вспыхнули на. небе, а он все лежал и смотрел туда, где скрылось солнце. Там все еще было светло, и Курбатов думал, что у него не хватит терпения ждать.

«Хорошо тебе ждать,— думал он о себе, как о ком-то постороннем.— Хорошо тебе ждать. А где сейчас Петро? Он сидит в темном и сыром доте. Ты пил и ел дважды, а Петро не ел второй день. Петро сидит голодный, в темном и сыром доте, а на нарах лежит мертвый лей­тенант».

Курбатов не заметил, как стемнело. Он посмотрел на часы, прикрыв их рукой. Шел двенадцатый час.

«Подожду еще час,— подумал он,— Нужно быть терпеливым. Ну, будь же терпеливым, иначе ты испор­тишь все дело!»— так он повторял себе, а сам в это время возился уже с бревном, которое облюбовал еще с вечера.

Бревно покачивалось, а он стоял по колено в воде и привязывал к нему вещевой мешок и автомат, затем осторожно вывел бревно из кустов, погружаясь все глубже и глубже. Вскоре стало тяжело идти, и Курба­тов поплыл, ухватившись одной рукой за бревно и от­талкиваясь изредка ногой. Затем он перестал чувство­вать дно. Бревно плохо подавалось к центру реки и плыло параллельно берегу. Курбатов испугался, но, оглянувшись назад, увидел, что берег постепенно уда­ляется от него. Так он плыл долго: течение не давало ему пристать к другому берегу. Отвязав вещевой мешок от бревна, Курбатов прицепил его к поясу и с автома­том в правой руке поплыл на боку. Неожиданно он стукнулся коленом о дно. Он посидел в воде, глядя вперед, на берег, и направо, на темный мост, затем вы­шел из воды, надел вещевой мешок и стал подыматься в гору... Дот был в пятидесяти шагах. Курбатов поле­жал несколько минут и потом осторожно пополз. Когда Денисенко открыл ему дверь, он ввалился в дот мокрый и грязный.

— Как дела?— спросил он Денисенко.

— Ждем,— ответил тот злым голосом.

Курбатов снял вещевой мешок, но долго не мог раз­вязать его: сырые и грязные лямки не поддавались. Тогда Курбатов взял у Денисенко нож и распорол ме­шок. Перебирая в темноте патроны, ракеты, гранаты, он отыскал электрический фонарик и включил его, по­ложив под амбразуру так, чтобы свет не был виден снаружи. В неярком свете фонаря он увидел стены, бревенчатый потолок, нары. Лейтенант лежал, припод­няв голову, и смотрел на Курбатова. Курбатов сделал шаг к лейтенанту и хотел доложить ему, но Денисенко остановил Курбатова и безнадежно махнул рукой: взгляд лейтенанта был неподвижен.

— Может, попить ему?— спросил Курбатов нереши­тельно.

— Иди к окну,— сказал Денисенко, не отвечая на вопрос.— Рассказывай.

— Завтрашней ночью начнется наступление. Танки пойдут через мост. Мы будем дежурить у моста. Когда они приблизятся, нам бросят четыре красных ракеты. Мы ответим одной зеленой в их сторону.

— А ракета?

— Принес.

— А как там, у нас?

Курбатов отошел к амбразуре и, глядя в темноту, рассказывал Денисенко обо всем. Денисенко, поивший лейтенанта, слушал, вставляя время от времени корот­кие фразы. Потом, когда лейтенант забылся, Денисенко стал есть.

— Намаялся я с ним...— сказал Денисенко, кивнув на лейтенанта.

Курбатов обернулся к Денисенко и только сейчас заметил, как тот похудел, как ввалились его глаза.

— Ложись спать,- сказал Курбатов,— я подежурю наверху.

— Да уж придется тебе.

— Ложись, ложись...

Курбатов стал собираться. Они помолчали.

— А как фрицы?— спросил Курбатов.

— Пока спокойно. Но один раз днем, когда я хотел выйти за водой, пустили в меня очередь. И учти — из пулёмета. Я боялся очень за вечер, за ночь: засну, ду­маю, и забросают они нас гранатами.

Денисенко замолчал и опустил руки между колен.

— Ложись, Петро,— сказал Курбатов.

На ветру в сыром костюме было холодно. Немцев Курбатов совершенно не слышал. Он подумал, что их, вероятно, мало и они, не зная еще, кто есть в доте, не решались начинать бой. Когда начало светать, Курбатов спустился вниз. Денисенко спал, разметав руки, разго­варивая во сне. Лейтенант, повернувшись на здоровый бок, дышал ровно, спокойно.

Курбатова стало лихорадить. Он старался отогнать мысль о простуде и уверял себя в том, что просто устал. Но когда Денисенко предложил закусить, Курбатов отказался и лег. Голова его была горячей, а во рту на­капливалась горькая слюна.

Днем его разбудил Денисенко:

— Зашевелились фрицы.

Курбатов подошел к амбразуре. Два немца подпол­зали к мосту, толкая перед собой по ящику. Курбатов, не советуясь с Денисенко, влез в углубление, ловя на мушку немцев. Не успел он нажать спускового крючка, как пули пробарабанили рядом с лицом, подняв пыль и отбив осколочки от камней, которыми была обложена снаружи амбразура.