Александр Бусыгин - Избранное

— Сегодня седьмой день, — говорил незнакомый рокочущим баском. — Бояться, конечно, нечего… Крепкий он старик.

— Да он не такой уже и старик, — громко и, как показалось Сергею Петровичу, с обидой в голосе сказала Паша.

«Молодец», — подумал он о ней.

— После озеленения я приглашал его составить компанию, — услышал Сергей Петрович голос Скороходова. — Если бы тогда зашел ко мне, глядишь, ничего бы и не случилось.

— Водка не помогает, а вредит, — отозвался рокочущий басок.

— Нет, доктор, этого не говорите: водка при такой неустойке — первое дело.

— Чепуху ты мелешь, — вмешался в разговор Скуйбеда.

— Может, и чепуху, — нисколько не обиделся Скороходов, — да вот помогало…

— Тише… Чего вы шумите?! — сердито зашептал доктор.

На пятнадцатый день болезни Сергей Петрович сам, без посторонней помощи поднялся с постели и попросил, чтобы его посадили на стул у окна.

В комнате были Скуйбеда, Скороходов и Паша.

За окном стоял яркий солнечный день.

Кривой переулок показался Сергею Петровичу таким просторным и широким, будто бы дома за время его болезни далеко отодвинулись. На земле, взрыхленной пятнадцать дней назад, зеленела молодая, веселая трава.

Сергею Петровичу захотелось есть.

Скуйбеда и Скороходов помогли ему сесть за стол. Паша придвинула тарелку с манной кашей. Сергей Петрович посмотрел на кашу брезгливо и спросил:

— А борща нету?

— Может быть, тебе дать и рюмочку, и малосольный огурец? — засмеялся Скороходов. — День выходной — не грешно и выпить.

— Рюмочки не надо, — улыбнулся Сергей Петрович, — а борща я поел бы.

— Доктор тебе ничего такого не велел.

Паша вложила ему в руку ложку и ласково попросила:

— Ешь, Сережа.

На Паше была темноголубая блузка с пышным белым бантом, та самая, в которой она ходила с Сергеем Петровичем в театр. Лицо у Паши было усталое, но счастливое. Весь отпуск она просидела в комнате Сергея Петровича, уходя домой только поздно ночью, когда ее сменяли Скороходов или Скуйбеда. В больницу Сергея Петровича не отвезли: Паша упросила доктора оставить больного дома. Сергей Петрович поел каши, и Паша подала ему полотенце, помогла вытереть губы.

— Как там у нас в кузнице? — спросил он у парторга, сидевшего с газетой в руках.

— В кузнице? — оторвался он от газеты. — В кузнице Сергей Петрович, хорошо. Только вот за тобой она соскучилась…

Парторг стал припоминать самое интересное, что можно было бы сообщить Дымову о кузнице, но пришел доктор и помешал.

— Браво! — обрадованно сказал он, увидев Сергея Петровича сидящим за столом. — Как говорится, воскрес из мертвых! Благодарите своих товарищей за заботы!

Он подошел к Сергею Петровичу, взял его за руку, попробовал пульс и удовлетворенно кивнул:

— Молодец!

Подошли к столу — Паша, Скороходов, парторг. Парторг легонько тронул Сергея Петровича за плечо и тоже, как доктор, сказал весело:

— Молодец!

Сергей Петрович увидел, что у всех товарищей на лицах написано желание сделать ему что-нибудь особенно приятное, глаза их смотрят на него нежно. И эти товарищи такие родные, что о чем ни попроси их Сергей Петрович, они все для него сделают.

— Крепок!.. Очень крепок!.. — расхваливал доктор Сергея Петровича, подняв ему рубаху и выстукивая грудь. — Такую болезнь перенести — это не шутка.

— А может, Сергей Петрович, на пенсию хочешь? — спросил парторг и опять легонько тронул его за плечо.

— Разве я уже не нужен заводу? — обиделся Сергей Петрович, хотя и понял, что обидеть его парторг не хотел.

— Нужен, Сергей Петрович. Очень нужен! Но я вот на десять лет моложе тебя, и то иной раз устаю. Я думаю, может, ты уже стал сдавать маленько?

Сергей Петрович Дымов выпрямился на стуле, обвел глазами, влажными от счастливых слез, доктора, Пашу, Скороходова, парторга и голосом еще слабым, но, возвещающим, что сила и здоровье к нему вернутся, сказал:

— Если мне руки посмолить, так я самого чорта удержать смогу!

1935 г.

Городок наш, по совести оказать, небольшой, а желания у жителей очень большие и порой неожиданные и на редкость смелые.

Еще в тысяча девятьсот двадцать четвертом году в центре нашего городка, на главной площади, был открыт театр, а при паровозоремонтном депо — клуб.

Во время перевыборов Совета на собраниях составлялись огромные наказы, в которых избиратели требовали — мостовые, общегородскую столовую, баню, прачечную, автобусы, постройки специально для рожениц нового корпуса при больнице…