Александр Бусыгин - Избранное

Последними подошли к кассиру Гардалов и Степан. Гардалов получил все сполна.

— А все-таки маловато я заработал, — грустно сказал он Степану, и Степан впервые заметил, что и Гардалов может тяжко вздыхать.

У Степана оказались штрафные вычеты за пять дней.

— Я ведь только на полтора дня был оштрафован, — умоляюще объяснял он кассиру и не хотел уходить от окошка. — За полтора дня и берите. А за три с половиной отдайте.

— В книжке ясно написано, сколько штрафа, — сухо сказал кассир и захлопнул окошечко.

— Нет, это не порядок. Я на полтора дня был оштрафован. Что это в самом деле?

К Степану подошел жандарм.

— Ты чего шумишь? Говоришь о порядке, а сам беспорядок устраиваешь. Получку получил — и иди домой. Там, небось, тебя жена ожидает, детишки…

Гардалов улыбнулся.

— Ты чего зубы скалишь? — косо посмотрел на него жандарм.

— А разве нельзя? — прикинулся дурачком Гардалов. — А я, ваше благородие, все правила прочел, и там нигде не сказано, что смеяться в мастерских строго воспрещается. Нет такого закона.

— Ну, идите, идите, — не терял спокойного вида жандарм. — Как твоя фамилия? — спросил он Гардалова.

— Ей-богу не знаю, ваше благородие.

— Ты у меня дурака не валяй, — слегка рассердился жандарм. — Идите по-хорошему домой. А то я начну про законы рассказывать, так у тебя уши заболят.

— Вы бы, ваше благородие, так бы сразу и сказали. Идем? — предложил Гардалов Степану, все время порывавшемуся постучать в окошко и объяснить кассиру, что вычет у него сделан неправильно.

— Ну что ж, идем… — неохотно согласился он, с опаской, взглянув на строгого жандарма.

Когда они вышли из проходной будки на Степана набросилась незнакомая ему женщина:

— Ах ты, пьянчужка! Да я тебе все глаза выцарапаю. Нос разобью. Без зубов оставлю! — Она совала в лицо Степана бледные и сухонькие кулачки и порывалась ударить. За подол женщины ухватились двое малых ребят. — Я глаза проглядела. А они, видишь, какую штуку удумали: фуражками поменялись. Бесстыжие твои глаза!

— Ты на него, Федотиха, не кричи, — вступился Гардалов за Степана, ничего не понимавшего и готового перенести побои от кого угодно. — Твой мужик у него тайком фуражку утащил.

— Знаю я вас, пьянчужек. Вы все делаете тайком. А чем я теперь буду ребятишек кормить? Я до вас доберусь! — не унималась Федотиха.

— Чего ты стоишь? — шепнул Гардалов Степану. — Она и в самом деле ударит. Идем! — и потащил упирающегося Степана в трактир.

Когда они уселись за столик, половой принес полдюжины пива и спросил у Гардалова, какая им требуется закуска.

— Один огурец малосольный, — распорядился Гардалов. — Ну, начнем, что ли? — деловито обратился он к Степану.

— Я не буду пить. У меня нет лишних денег.

— Чудак человек, — отозвался Гардалов, и его губы нервно дрогнули. — Разве я с тебя деньги требую? За свои угощаю. Пей.

— Все равно не буду, — заупрямился Степан.

— Это же почему?. — обиделся Гардалов.

— На сердце у меня, Николай, такое, что не до пива.

— С тобой не договоришься. Горячо на сердце, значит, и залей его пивом.

— У меня не горячо, а холодно.

— А ну тебя! Кацап ты — кацап и есть. — Гардалов рассердился, налил себе пива полный стакан, через край, и выпил залпом…

Степан не торопился уходить из трактира. Идти домой — еще светло. По дороге — лавчонки, в которые он задолжался, хозяева увидят — потребуют долг. Им отдать — самому ничего не останется.

«… Придется, видно, дотемна в трактире досидеть».

Трактир был не из важных. Хозяин имел право из спиртного продавать только пиво, но тайком торговал и водкой. Подавали её в низеньких пузатых чайниках с сахаром на блюдце, будто и в самом деле заправский чай. Городовой, в квартале которого находился трактир, знал об этом, но он каждый вечер аккуратно получал четвертак, а в дни получки — пятерку, и молчал. Но хозяин остерегался начальства повыше, которого за пятерку нельзя было купить.

— Чаю подай! — крикнул Гардалов.

— Пару, — подбежал расторопный половой и догадливо улыбнулся.

— Пока в заварной налей.

Из дальнего и темного угла трактира поднялся Федотов и, радостно улыбаясь, направился к Гардалову. Подойдя к столику, он всплеснул руками, будто бы встретил старого друга, которого давно не видал:

— Коля, здорово! Я, понимаешь, услышал твой голос. А когда ты зашел — не видел. И Степан с тобой. Вот хорошо! Можно к вам присесть?

— Садись, — равнодушно разрешил Гардалов. И предупредил Федотова: — Жена у проходной будки стоит. Гляди, чтобы сюда не зашла.