Виктор Курочкин - На войне как на войне (сборник)

Это был рослый, упитанный, темноволосый, с надменным лицом унтер. Когда Лесников подошел к нему, унтер нехотя поднялся, одернул грязно-зеленый френч и, заложив руки за спину, широко расставил ноги. Лесников сурово сдвинул брови.

— Nehmen Sie Haltung an! [1] Встать как положено! — скомандовал ротный. Он отлично знал немецкий.

Немец усмехнулся, сдвинул ноги, опустил руки.

— Rang, Name? [2] Звание, фамилия?

— Feldwebel Gerhard Schöbert [3] Фельдфебель Герхард Шеберт. .

— Welche Einheit? [4] Войсковая часть?

— Achte Panzerdivision unter General Brandenburg. Erstes Motorradbatallion. In einer halben Stunde sind unsere Panzer hier. — Он поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Часов не было. Фельдфебель злобно покосился на Швыгина. — Der hat meine Uhr! [5] Первый мотоциклетный батальон восьмой танковой дивизии генерала Бранденбурга. Через полчаса наши танки будут здесь… Мои часы у него.

Лесников пристально посмотрел на Костю.

— Дай-ка часы-то!

Швыгин изобразил страшное удивление.

— Какие?

— Ручные, которые ты у него снял.

Костя возмущенно хлопнул себя по ляжкам:

— Надо же! И когда только успел нажаловаться. Вот гнида фашистская!

Ротный взглянул на часы, покачал головой.

— Примитивная штамповка, — и бросил часы фельдфебелю. Тот поймал их и поклонился.

— Danke schön [6] Благодарю. .

— Macht nichts. Wozu brauchen Sie jetzt eine Uhr? [7] Не стоит. Да и зачем они теперь вам?

Фельдфебель мгновенно скис и жалобно, как побитая собака, уставился на ротного:

— Ich werbe erschossen? [8] Меня расстреляют?

— Warum nicht? [9] А почему бы и нет?

— Ich bitte Sie. Lasst mich am Leben. Wenn unsere kommen, leg ich ein Wort für Sie ein [10] Прошу вас сохранить мне жизнь. Когда наши придут, я замолвлю за вас словечко. .

— Что?! — Лесников побагровел и сжал кулаки. — Вы послушайте, что этот выродок мне предлагает. — Лесников повернулся к Сократилину. — Он обещает замолвить за меня словечко, когда нас возьмут в плен. Und für die dort?! [11] А кто за них замолвит? — высоким голосом крикнул Лесников и показал на своих ребят.

— Nicht für allen [12] За всех не обещаю. , — буркнул фельдфебель и опустил голову.

— Какая наглость! Какая самоуверенность!.. Сержант Швыгин!

— Я, товарищ старший лейтенант! — рявкнул Костя.

Ротный небрежно махнул рукой:

— Отведи и шлепни.

— Слушаюсь! — радостно крикнул Костя и ткнул унтера прикладом. — Ком, ком, ядрена мать.

Ноги у фельдфебеля подогнулись, он встал на колени.

— Ах ты, гнида фашистская! — Костя выругался, схватил немца за воротник и потащил. Немец заревел, да так, что даже Швыгин опешил.

— Разрешите, товарищ лейтенант, я его здесь?..

Фельдфебель, обхватив Костин сапог, плакал. Это было так омерзительно, что Лесникова передернуло.

— Отставить, Швыгин.

— Что отставить? Почему отставить? Они уже сколько наших?..

— Отставить, — повторил ротный.

— А что с ним делать? Охранять?

Лесников не ответил. Фельдфебель, поняв, что над ним сжалились, стыдливо вытирал слезы.

— Ну и трус же, — сказал Вася Колюшкин.

Лесников расхаживал вдоль капонира и возмущенно разговаривал сам с собой:

— Какая наглость, какая самоуверенность! Как будто уже победили. А где же наши? Почему их нет?

Из-за леса вынырнули «мессеры», а за ними выплыли ширококрылые «хейнкели». Они прошли прямо на город.

— По местам! — закричал Лесников и побежал к своему танку.

Сократилин с экипажем залез в яму, вырытую под днищем машины. Фельдфебель тоже было полез к ним. Но Швыгин показал ему кулак. Немец лег под танком около ямы.

— Здесь и лежи. А попробуешь бежать — во! — Костя показал ему карабин.

— Найн, найн… — залепетал фельдфебель.

Удар был настолько сильным, что фельдфебеля оторвало от земли и стукнуло о днище танка. А Сократилина с ребятами свалило в одну кучу. Взрывной волной сбросило с машины маскировку. Капонир заволокло дымом и пылью. Немец чихал.

— Что, не нравится? Это тебе не по бульварам с француженками тенди-бренди хоп-ца-ца! — кричал немцу Швыгин. Очередным взрывом Костю так тряхнуло, что он прикусил язык.

— Так тебе и надо. Не будешь болтать, — сказал Вася Колюшкин. И в ту же секунду побелел. Послышался жуткий вой. Он нарастал, от него разламывалась голова и леденела кровь. Вася, зажимая руками уши, стонал: «Я больше не могу, не могу!» Немец закричал, заметался, выскочил из-под танка. К вою присоединился оглушительный свист, словно сразу засвистели тысячи паровозных свистков. Это «хейнкель» выбросил контейнер с мелкими бомбами. Они рвались так часто и с таким треском, будто стрелял невероятно огромного калибра пулемет. «Железный дождь, железный дождь», — бессмысленно бормотал Сократилин. Налет кончился так же внезапно, как и начался.