Виктор Некрасов: Судак

Собственно говоря, пока Вергасову особенно нечего было жаловаться на Ильина. Рота от других не отставала, на тактических занятиях прошла тоже неплохо, но при чем тут Ильин? Вытянули командиры взводов и сами солдаты. А Ильин? Как все здоровые и веселые люди, Вергасов любил таких же веселых и здоровых, как он сам. Поэтому он любил Коновалова, с которым и воевать хорошо, и выпить можно, и песню лихую спеть. Парень как парень. А этот? Подойти отрапортовать и то не может. Руки как грабли, ноги журавлиные, голенища болтаются. С солдатами разговаривает, точно одолженья у них просит. Рыба какая-то малокровная, а не командир…

Ильин вернулся и доложил, что рота сейчас будет выстроена.

– А документация и отчетность у вас в порядке? – спросил Вергасов.

– В порядке, – сказал Ильин.

– Покажите-ка.

Ильин направился в хату.

– Вы заместителя пришлите, – крикнул Вергасов вдогонку. – Чего вы сами все бегаете?

– Он болен, товарищ капитан. Приходится самому.

«Конечно ж, самому. А другого на его место временно назначить не додумается».

Документация оказалась в полном порядке. Все было написано чернилами, четким красивым почерком.

– Вы что же, и на передовой собираетесь чернилами писать?

– Если не будет чернил, буду карандашом, – попытался улыбнуться Ильин.

Вергасов, почти не держась рукой, вскочил в седло и вполоборота кинул Ильину:

– Позанимайтесь сейчас строевой. Лично вы. Ясно? Завтра приду проверю.

За воротами он свернул влево и направился к Коновалову, но на полпути вспомнил, что в 18:00 нужно отправить в штадив карту обороны батальона, и, выругавшись про себя, затрусил рысцой в сторону мельницы.

«Куда б его сплавить, черт возьми? – думал он дорогой. – Поговорить, что ли, с Петрушанским? Наверно, им в штабе такой тип нужен. Геморройной работы у них хватает. А я бы Сергеева на его место поставил. Ей-богу, поговорю с Петрушанским».

На другой день Вергасов приехал все-таки во вторую роту. Зачем – он и сам точно не знал. Проверять строевую подготовку не было никакого смысла – люди готовились не к параду, а к войне, да и батальон по строевой считался первым в полку, но погода стояла хорошая, проехаться верхом приятно, а на обратном пути можно и к Коновалову заглянуть. Одним словом, поехал.

Ильина он застал в поле. Человек десять солдат, без рубашек и совсем коричневые от загара, сидели вокруг него кружком, а он что-то рассказывал.

Когда Вергасов приблизился, все встали, и командир роты отрапортовал, что в таком-то взводе идут политзанятия. Голос у Ильина был глухой, тихий, и, когда он докладывал, казалось, что он в чем-то оправдывается. В одном месте он запнулся и, наклонив голову и наморщив брови, три раза повторил одно и то же слово.

– Вольно, – сказал Вергасов и соскочил с коня. – Стреножьте-ка его, ребята! – И, повернувшись к Ильину, спросил: – Какая тема?

– Занятий? – спросил Ильин.

– Конечно, занятий. А чего ж?

– Французская революция.

– Какая, какая революция? – не понял Вергасов.

– Французская.

– Почему французская?

– Просто заинтересовались бойцы, я вот и решил…

– Опять решили. Все вы решаете. Вчера отдохнуть решили, сегодня заниматься историей. А воевать кто будет? А?

Ильин, по своему обыкновению, смотрел через плечо комбата куда-то в пространство.

– Воевать кто будет, я вас спрашиваю? Дядя?

Вергасов прошелся взад и вперед. Солдаты стояли и молчали.

– Гранаты есть учебные?

– Есть, – ответил Ильин.

– Будем гранаты бросать. Пошлите за гранатами.

Пока один из солдат бегал в село, Вергасов шагал взад и вперед и ни с кем не разговаривал. Бойцы молча курили. Солдат вернулся, Вергасов взвесил на руке деревянные чурки, скинул ремень, выбрал гранату потяжелей и, разбежавшись, кинул ее в небо.

– Вот это да!.. – вырвалось у кого-то из солдат.

Граната упала далеко за кустами. Отмерили, вышло шестьдесят восемь шагов.

Потом по очереди кидали солдаты, кидали неплохо, но ни один не докинул до того места, куда упала граната капитана. После каждого броска мерили расстояние шагами, и Ильин записывал в записную книжку. Скованность и неловкость первых минут рассеялись сами собой. Солдаты, как всегда во время физических упражнений, веселились, смеялись, по нескольку раз «перебрасывали», желая побить комбата, но побить так и не смогли. Вергасов бросил еще раз, но уже поближе, все на него дружески зашикали, а он, потирая плечо, сказал: