Борис Пильняк - Том 2. Машины и волки

Повесть писалась сразу же по возвращении из Берлина (март, 1922), в Коломне. В ее основу легли впечатления от поездки за границу. В письме к М. М. Шкапской (24 июня 1922) он так расценивал свою работу: «Я в Коломне, в лете, в жаре, в белых штанах, балдею за столом, – пишу (заканчиваю) повесть, в 5 листов, – единственное настоящее, что мною написано, о загранице, о России, о мире, – „Третью столицу“ („Мать-мачеху“)» (Пильняк Борис. Письма. 2002. С. 178).

Повесть вышла с посвящением А. М. Ремизову, у которого Пильняк жил в Берлине. В предисловии к книге он писал: «„Третью столицу“ читали многие до напечатания, и она вызывала неожиданные недоразумения. В каждом рассказе есть печка, от которой танцует автор, – так вот об этой печке я и хочу сказать. Я писал „Третью столицу“ сейчас же по возвращении из-за границы, – по сырому материалу, писал, главным образом, для Европы, – поэтому моя печка где-то у Себежа, где я смотрел на Запад, не боясь Востока (на Востоке, как известно, восходит солнце)» (30 октября 1922 г.).

Повесть вызвала широкий резонанс и многочисленные толкования. «„Третья столица“ – вся в противопоставлении нашей рассейской, народной, разиновской революции – Европе, перекультурной, умирающей, разлагающейся, – писал об этой повести Полонский. – Критика отметила, что над „Третьей столицей“ витает тень Шпенглера. Это правда. <���…> „Третья столица“ – вещь большого недоумения и великого колебания, оттого так красноречив вопросительный знак: „Европа или Россия?“ <���…> На вопрос этот не отвечает повесть, странная и смутная, в которой все сдвинуто, отстранено, все планы перемешаны, где четырнадцатый век въезжает в двадцатый, где повествование перепутано, тысяча сюжетных линий, самых разнообразных, не связана в клубок, где все мотивы перерваны и клубятся туманы, словно умышленно напускаемые автором, чтобы замести следы, запутать, сбить с пути. Он уверяет нас: „я верю“. Но почему вера его не внушает доверия?» (Полонский В. О литературе. М., 1988. С. 134–135).

Повесть непогашенной луны *

Повесть впервые была напечатана в журнале «Новый мир» (1926. № 5), но света не увидела – весь тираж журнала из-за повести был конфискован. Новый пятый номер «Нового мира» вышел уже с другим произведением, а Пильняку было запрещено печататься в центральных изданиях. 13 мая 1926 года состоялось заседание Политбюро, посвященное публикации в «Новом мире» «Повести непогашенной луны», на котором было заслушано сообщение секретаря ЦК Молотова и объяснения редакторов «Нового мира» И. И. Скворцова-Степанова и В. П. Полонского, а также А. К. Воронского и начальника Главлита П. И. Лебедева-Полянского. Было принято постановление (см.: Динерштейн Е. Политбюро в роли верховного цензора (к истории одной публикации) // Новое литературное обозрение. 1998. № 4 (32). С. 391–397).

Достоверность описанного Пильняком события подтверждена опубликованными в наши дни мемуарами (см.: Фрунзе М. Воспоминания друзей и соратников. М., 1965; Фрунзе. Неизданное. М., 1990; Фрунзе М. Неизвестное и забытое. М., 1991 г.). Друг Фрунзе, старый большевик И. К. Гамбург, писал: «Я убеждал Михаила Васильевича отказаться от операции, поскольку мысль о ней его угнетает. Но он отрицательно покачивал головой – Сталин настаивает на операции, говорит, что надо раз и навсегда освободиться от язвы желудка» (Гамбург И. К. Так это было. М., 1965). См. также предисловия сына писателя Б. Б. Андроникашвили-Пильняка к сборникам Б. Пильняка «Повесть непогашенной луны» (М., 1989) и «Расплеснутое время» (М., 1990).

До читателей повесть дошла лишь в 1987 году (Знамя, № 12). Хотя за границей повесть выходила и ранее. Впоследствии вошла в состав сборников писателя «Человеческий ветер» (Тбилиси, 1990), «Повесть непогашенной луны» (М., 1989,1990) и др.

Мать сыра-земля *

Впервые повесть появилась в альманахе писателей «Круг» (1925. Кн. 4). Входила в восьмитомное Собрание сочинений, в сборники «Мать сыра-земля» (М.-Л.: Круг, 1926), «Рассказы» (М.: Федерация, 1932), «Повесть непогашенной луны» (М., 1990) и др…

Вяч. Полонский в статье о Пильняке писал: «Пильняк превосходно ощущает звериную подоснову человека. Оттого-то животные процессы занимают такое видное место в его творчестве. В человеке он видит зверя, а зверь для него прекрасен – молодой, сильный, хищный. Хорошо все, что от природы, и прекрасней всего весна „буйная, обильная“, с веселым половодьем желаний – „непреложное“, „самое главное“» (Полонский В. Шахматы без короля (О Пильняке). // Полонский В. О литературе. 1988. С. 129).