Александр Чаковский - Неоконченный портрет. Книга 2

Впрочем, сердиться президенту было не на кого — разве что на самого себя. Ведь он приказал доставлять ему сводки военных действий на Тихом океане в любое время дня и ночи. Раздражало Рузвельта другое: то, что он заранее угадывал содержание очередной шифровки от адмирала Кинга и редко ошибался. Президент взял папку из рук Хассетта и раскрыл ее. В комнате стояла тишина. Даже Шуматова, услышав слова: «японская сводка», на несколько мгновений застыла со своей кистью в приподнятой руке.

Рузвельт прочел, точнее, как бы проглотил разом шифровку. Ничего утешительного... Война на Дальнем Востоке приобретала явно затяжной характер. Вопрос мог быть решен кардинально только высадкой огромного десанта на основные японские острова. Об этом президенту сообщали уже не раз. Но одновременно и адмирал Кинг, и адмирал Леги, и генерал Маршалл не забывали напомнить, что такая попытка будет стоить Америке около миллиона жизней ее солдат, и еще неизвестно, насколько она будет удачной.

— Карандаш! — негромко сказал Рузвельт, хотя хорошо знавший свое дело секретарь уже держал карандаш в протянутой руке.

«Ф. Д. Р.» начертал президент на полях шифровки в знак того, что он с ней ознакомился. Однако по крайней мере два человека — Хассетт и Люси — заметили, что он вывел свои знаменитые инициалы не твердо и быстро, почти одним росчерком, как обычно, а медленно и слегка дрожащей рукой,

Хассетт бережно положил листок в папку и направился к двери. Рузвельт посмотрел ему вслед отсутствующим взором и подумал: «Сколько еще времени осталось до окончания войны в Европе? Ведь пока Гитлер не будет разбит, русские не придут нам на помощь на Дальнем Востоке!»

Помощь... Но ведь услуги, подобные той, на которую рассчитывал Рузвельт, оказывают друзья и оказывают друзьям. Остался ли его другом Сталин?..

Рузвельт повернул голову к Люси, и ему показалось, что она не только смотрит на него своими ласковыми лучистыми глазами, но и беззвучно произносит слова, которые он так любил повторять: «Если хочешь иметь друзей, будь другом сам».

Тем временем Шуматова снова приступила к работе. Она привычным движением два-три раза стряхнула воду с кистей прямо на пол, точно забыв, где находится, но тут же, словно спохватившись, принялась аккуратно вытирать их фланелевой тряпочкой.

Потом смешала краски, обмакнула в них кисточку, наложила несколько мазков на ватман и пробормотала, точно разговаривая сама с собой: «Ну вот, теперь, пока высохнет лицо, попробуем справиться с накидкой...» Отвела свой взгляд от мольберта, взяла мисочку, наполненную бурой от красок жидкостью, и сказала, обращаясь к Люси:

— Деточка, будь добра, вылей, пожалуйста, эту бурду и принеси чистой воды. Мне не хотелось бы отрываться от работы.

Люси покорно встала и взяла мисочку. Хотя кухня была рядом, Рузвельту не понравилось, что кто-то — даже в такой мелочи — распоряжается его возлюбленной. Она должна находиться здесь. Ведь в конце концов только ее присутствие оправдывает это тягостное позирование…

Но Шуматова, судя по всему, чувствовала себя здесь хозяйкой.

— Мистер президент, — продолжала командовать она, когда Люси принесла мисочку с водой, — не откажите в любезности чуть повернуться в сторону окна. На ваше лицо падает зеленый отсвет деревьев… Так. Спасибо. — Она замолчала и, казалось, ушла с головой в работу. Потом — совершенно неожиданно для Рузвельта — сказала:

— Мистер президент, вы можете не отвечать мне, но я дала слово моей близкой приятельнице — ее сын сражается на тихоокеанском фронте — спросить у вас: как понимать то, что Советский Союз денонсировал свой договор с Японией? Приблизит ли это конец войны или, наоборот, отдалит его? И как вы вообще расцениваете этот факт?

— Вы, кажется, хотите превратить ваш сеанс в пресс-конференцию? — улыбнулся Рузвельт.

— О, нет, мистер президент! Извините, если это так прозвучало. Но когда мать просит... вы же понимаете, что речь идет о жизни ее единственного сына... Я вспомнила об этой просьбе, когда вам принесли какую-то бумагу, связанную с Японией... Вы знаете, — продолжала Шуматова, опуская свои кисти, — эта несчастная женщина пыталась узнать о судьбе сына через своих знакомых военных. Они ничего ей не ответили. Скажу вам по секрету, она пыталась даже связаться по телефону со штабом генерала Макартура. Ее ни с кем не соединили, а просто подняли на смех... Вы знаете, сэр, почему я завидую вам — президентам, премьерам и прочим сильным мира сего? Вам доступно то, что для других недостижимо. Стоит вам захотеть поехать куда-то, встретиться с кем-то, и этого желания уже достаточно. Никаких виз и паспортов, никаких военных пропусков, никаких билетов, никаких таможен. Все это для нас, простых смертных. Нужно договориться о встрече в Касабланке, в Тегеране, в Ялте? И это просто. Все к вашим услугам: телефон, телеграф, радио... Впрочем, я явно заболталась. А ведь, по существу говоря, у меня только один вопрос — просьба моей приятельницы.