Евгений Петров - Том 3. Рассказы, фельетоны, статьи и речи

Он долго смотрел на нас затуманенным взглядом и наконец сказал:

– Значит, вы просите сделать ремонт?

– Да нет, мы ничего не просим. Вы сами предложили.

– Ах, мы предложили? Да, да, верно. Но эта идея уже механически отпала. Мы, товарищи, отказались от этой идеи.

– Почему же вы не сообщили? Мы ждали все лето.

– Нет, нет, товарищи, эта идея отпала.

Ну что ж, отпала так отпала. Обидно, конечно, оставаться на зиму в потрепанных квартирах, но все-таки стен никто не купоросил, сукна не прожигал, жить можно.

И вдруг недавно приходит новая бумажка от той же родимой организации, но уже не весенняя, а зимняя, суровая и даже нахальная.

«Настоящим извещаю, что с вас причитается за составление сметы на ремонт 57 рублей столько-то копеек. В случае неуплаты дело будет передано в суд».

Вот тебе на! Идея отпала, но мы почему-то должны за нее платить. Тут даже темный Вавилыч покажется кристальным стариком.

Что ж, суд так суд. Любопытно будет встретиться перед лицом закона.

1935

В ближайшие дни многоопытные московские пассажиры – люди, испытавшие великие трамвайные страсти, закалившие свое тело и душу в битвах у автобусных подножек и в схватках с жадными грязными извозчиками, – спустятся в метро.

Они увидят распределительные вестибюли – блестящие фойе метрополитена, со стеклянными кассами, широкие, превосходно освещенные коридоры и неожиданно громадные сияющие залы подземных станций.

«Станция» – здесь слишком скромное слово. Это – вокзалы. Тринадцать вокзалов, одетых в мрамор, гранит, медь и разноцветные кафели.

Вокзалы открываются необыкновенно эффектно – сверху, с высоты виадуков, откуда по широким лестницам вправо и влево спускаются на перрон пассажиры.

Да и «перрон» здесь – слово, определяющее лишь назначение места, где люди садятся в поезд. Внешность его совсем не перронная. Это скорее дворцовая зала. Высота, чистота, блеск нежно-серых, или розоватых, или красных с прожилками колонн, ровный молочный свет строгих люстр, полированные стены.

И в этом зале стоит поезд, верхняя половина которого цвета слоновой кости, а низ – светло-оливковый. Вагоны московского метро не имеют классов. Все они одного класса – высшего. Тут нет ни славословия, ни излишней очеркистской восторженности. Просто небольшой факт из жизни.

Как же будут вести себя здесь наши старые знакомые, многоопытные москвичи, жертвы трамвая и своего собственного темперамента?

Возможно, что на поверхности земли, где-нибудь на трамвайной остановке, они еще некоторое время останутся верны себе, будут по-прежнему ссориться и попрекать друг друга мягкой шляпой. Но даже и тут пойдут новые веяния:

– Тоже шляпу надел. Тебе бы в метро ездить!

Под землей же, несомненно, восторжествуют мягкость нравов, необыкновенная вежливость и даже радушие.

– Не толкнул ли я вас локтем, бабуся?

– Нет, нет, голубчик! Ведь ваш локоть от меня на целый метр…

– Ну, все равно. Извините, бабуся.

– Пожалуйста, пожалуйста. Могу и извинить, если вам это доставит удовольствие.

– Очень, очень рад.

– Да уж и я как счастлива. Ужасно приятно было познакомиться с таким милым молодым человеком.

И, посылая друг другу воздушные поцелуи, они расстанутся. Бабуся сойдет в «Охотном ряду», а милый юноша поедет (ну, куда?) – конечно, в «Ленинскую библиотеку».

И люди не только не будут набрасываться на соседа в очках с криком: «А еще очки надел», – а с лучезарной улыбкой будут говорить:

– Ах, какие у вас очки прелестные! Чудная оправа! Под черепаху? Очень, очень красиво. Поздравляю вас с такими очками. Простите за беспокойство.

А места будут уступать не только инвалидам, матерям с детьми до четырех лет, женщинам, предъявившим удостоверение о беременности. Будут уступать даже старухам. Да что там – старухам!

– Садитесь, пожалуйста!

– Что вы, что вы. Спасибо.

– Нет уж, пожалуйста.

– Сидите, сидите.

– Ну, умоляю вас!

– Могу и постоять. В конце концов я мужчина.

– Мужчина-то мужчина, но возраст! Вы старше.

– Какой уж там такой особенный возраст. Мне и всего-то двадцать девять лет.

– А мне двадцать семь. Ага! Попались. На два годика меньше. Теперь вам не отвертеться, извольте сесть.

Шутки шутками, а очень многим взрослым людям метро поможет ликвидировать свою культурную неграмотность.