Лев Кассиль - Том 4. Ход белой королевы. Чаша гладиатора

Но вот эти полкилометра и легли неодолимой пропастью между маленьким королем и его отчаянной мечтой.

Обогнув волнорез с маячком, корабль повернул к выходу из бухты. Это было видно по изогнувшейся полосе дыма над ним. Берег и эта дымная кривая показывали направление на мысок, где оканчивалась излучина бухты. Как раз возле этого мыска и вышли на берег наши беглецы. Теперь стало ясно, что пароход с флагом Джунгахоры держит курс к этому мыску, за которым уже начиналось открытое море. Вот если бы…

– Лодка! – прокричала Тоня. – Лодка! Давай скорей! – донесся ее голос уже снизу, от самой кромки воды, куда она соскочила с небольшого берегового обрыва.

Да, там у самой полосы прибоя, вытащенная на берег, обсыхала небольшая шлюпка. Весла у нее оставались в уключинах. Видно, приплывший на лодке отлучился куда-то лишь на минуту.

Еще плохо соображая, что решила делать Тоня, король тоже спрыгнул на прибрежную гальку.

– Подсобляй, подсобляй! – кричала Тоня, упираясь плечом, боком, руками в борт лодки и подталкивая ее к волнам.

И король послушно пихал лодку, как ему приказывала Тоня. А девочка бесстрашно ступила в воду по колено, толкала лодку и тащила ее в море.

– Залазь! – приказала Тоня.

Король, перегнувшись через борт, свалился на дно лодки.

А Тоня уже сидела на передней банке и круто, двумя движениями весел в противоположные стороны, табаня одним и громадя другим, развернув лодку носом в море, упруго привстала и, откидываясь, гребла. Крылатый взмах, еще раз, еще! – и лодка пружинисто, в такт движению тяжелых весел, прядала, легонько подаваясь вперед.

Пространство между бортом ее и берегом росло легкими рывками, как бы вздуваясь, отодвигая берег и словно выпрямляя его постепенно. Казалось, что каждый гребок накачивал туго и постепенно распирал пространство между лодкой и берегом. А если оглянуться назад, то там, за носом, горизонт оставался таким же недосягаемым и бесконечным.

Тогда тщетными выглядели в сравнении с этой неодолимой далью копошения весел. И туда, к горизонту, уходил корабль.

– Садись рядом, подсобляй, громадь! – скомандовала Тоня, слегка отодвигаясь в сторону. – Громадь! Вот так, подавайся назад больше… Ох ты, горе мое… Что же ты весло-то выворачиваешь? Ну громадь, громадь, прошу тебя…

Но куда было ему угнаться за широким и стремительным махом волжанки, легко отводившей назад весло и сноровисто, полуопрокидываясь, посылавшей длинный гребок…

А волна колыхалась, медленная и серая, как спина огромного слона. И лодку мерно покачивало. Вот и сбылся сон. Только не играла музыка, не слышно было праздничных кликов народа. И нестерпимо ломило все тело, зудели руки, вспухли, налились снова болезненные мозоли на нежных ладонях короля.

Однако корабль, державший курс на мысок, как будто бы шел теперь на сближение. Он был уже хорошо виден, хотя сумерки все плотнее ложились на морскую гладь. Еще, еще немного, и лодка должна была встретиться с кораблем, оказаться на его пути.

Тоня гребла что есть сил. Она уже задыхалась от усилий, гоня тяжелую лодку.

– Помаши им… покричи, – сказала она.

– Фари йор!.. – Король вскочил и, сложив ладони рупором, стал кричать что-то по-джунгахорски.

Лодку качало, и он еле держался на ногах, махал и кричал.

И там, на корабле, наконец, должно быть, заметили их.

У трубы корабля забилось белое облачко пара, а потом донесся короткий приветливый гудок.

В ту же минуту корабль, круто повернув, взял курс прямо к горизонту, в открытое море. Верно, там решили, что просто кто-то на лодке вышел проводить джунгахорцев, отплывающих на свою родину.

И Тоня бросила грести.

Оба долго и безнадежно смотрели на уходящий в море корабль. Ветер уже развеял дым, крутой дугой плывший в небе, а может быть, тьма, напиравшая на море с гор, стерла эти дымные следы.

Все дальше и дальше уходили огни корабля.

И скоро уже только мерцало и чуть-чуть искрилось там, на горизонте, а потом и вовсе стало темно и пусто.

Только тут заметили ребята, что они отплыли очень далеко от берега. Жуть безбрежного одиночества прокралась к ним в души. Огни порта и города были, казалось, уже не многим ближе, чем горизонт, за которым скрылся корабль. Громады гор вставали там, на оставленном берегу, да и они выглядели теперь уже далекими и не столь огромными, как прежде. И оттуда, с гор, вдруг порывами задуло, понесло сыростью, мраком и холодом. Ветер был резкий и сильный, и с каждым мгновением все чернее становилось небо, все выше, тяжелее гряды зыби.