Владимир Санги - Изгин

Но вдруг старик рассердился. Ведь чёрно-бурый лисовин принадлежит ему, Изгину. А тут кто-то другой покушается на его драгоценность. Но мог ли кто знать, что ты оберегаешь лисовина уже много лет, что дорогая шкура при желании уже давно составила бы венец твоей охотничьей славы? Тот, кто поставил капканы, конечно, не знал о намерениях Изгина. Получается, что Изгину нужно не мешать тому охотиться. От такой мысли стало совсем плохо.

— У-у-у, — злится старик. Он ненавидит охотников, которые, поставив капканы, сидят дома и пьют чай. Ловись, зверь, ловись. Впрочем, чего я мучаюсь, — обрадовался Изгин. — Ты лови себе капканами, а я похожу по тайге, — мирно и окончательно договорился старик с отсутствующим соперником.

Потянул слабый ветер. На полянах взметнулись струйки сухого снега и змейками поползли к опушке, исчезли там в кустах. А в лесу — тихо. Лишь лиственницы таинственно шушукаются своими верхушками.

Слева появился узкий, как щель, оголенный распадок. Лишь кое-где на его крутых склонах зацепился кустарник, теперь утопленный в снегу до ветвей. Затем справа отроги заметно понизились. Скоро!

Утром небо было светло-серым, сейчас оно стало мглистым. «Успею обернуться», — успокоил себя старик.

А вон впереди за двумя излучинами долины — сопка.

Ещё немного, и начнутся бугры и россыпи — дом лисовина.

Подходя к ним, Изгин нашёл сегодняшние следы. Лисовин мышковал на пойме и вернулся к каменистым россыпям.

Тяжело переступая, старик поднялся на первый бугор. Оглянулся по сторонам — не видно лисовина.

Дорога утомила старика, хотелось сесть, привалиться к дереву и расслабить ноги. Изгину стало жаль своих верных ног, так долго служивших ему. Пора им на покой. А он заставил их так много трудиться. Но надо ещё осмотреть другие бугры. Да поспешая — погода что-то не нравится.

Изгин чуть не вспугнул того, кого так долго искал. На снегу под нависшими ветвями ольхи чётко обозначился чёрный круг. От волнения старик чуть не присел. Сердце колотилось так гулко, что казалось, лисовин слышит его удары. «Он, конечно, знает, что я здесь, — думает Изгин, — он не уйдёт. Он позволит мне взять его шкуру».

Метрах в двадцати от лисовина топорщится куст кедрового стланика. Отличное укрытие! Подход удобный. Изгин стал подкрадываться. Нагнувшись до ломоты в спине, он медленно и мягко переступал широкими лыжами. Мех, которым обшиты лыжи, смягчал шелест, рыхлый снег скрадывает звуки движения. Лисовин, не шевелясь, дважды поднимал уши, прядал ими. Изгин останавливался и старался не дышать. Наконец вплотную подошёл к кусту и неслышно положил ствол ружья на ветку. Не нужно спешить. Нужно сперва успокоить сердце.

Лисовин хорошо виден. Отдохну и тогда буду стрелять. Но тут в старике что-то поднялось и запротестовало. Нет, он не будет стрелять в спящего лисовина, который щедро дарил ему нерп и оленей. Стрелять в спящего зверя нехорошо. И притом Изгин так соскучился по другу, что ему непреоборимо захотелось увидеть его во всей красоте. Хотелось поднять его, посмотреть живого в невиданной шкуре и тогда уже…

Рядом с лисовином — несколько чашеобразных вмятин: видно, это его любимое место отдыха. Нет, в спящего зверя Изгин не будет стрелять.

Как бы угадав желание человека, лисовин поднял голову, невозмутимо зевнул. Озираясь вокруг, потянул воздух. Встал на толстые лапы и встряхнулся. По всей спине, от головы до хвоста, пробежала серебристая пересыпь. Изгину даже явственно послышался звон — будто рассыпались серебряные деньги.

Лисовин сейчас будет купаться в снегу. Так и есть, он вытянул морду, подогнул передние лапы, оттолкнулся задними и проехался на брюхе. Затем перевернулся на спину, перекатился с боку на бок, встал и встряхнулся.

На лисовине очень дорогая шкура. Такую шкуру Изгин за свою долгую жизнь впервые видел. Вот она. Уже в руках Изгина. Такая добыча! — мечта охотников всего света.

Перед тем как нажать на спусковой крючок, Изгин ещё раз внимательно оглядел друга. Он стар. Уже не нужен природе. Всё равно умрёт где-то в тайге, и его съедят другие звери, и бесценная шкура так и не найдёт своего ценителя.

Изгин убедил себя, что убиение столь дорогого зверя оправданно. Пусть послужит своему другу и покровителю последний раз.

Изгину стало немного неловко, когда он поймал себя на мысли — о нём напишут в районной газете. Может, сфотографируют. А что? Пусть пропишут в газете! Пусть все узнают, что лучший охотник — это Изгин. На закате жизни Изгина посетит большая охотничья слава.