Владимир Санги - Семипёрая птица

По берегам Тыми густо теснится ивняк. А дальше, за ивняком, возвышается тайга, сумрачная и тайная. Столетние лиственницы в три-четыре обхвата. Пламенеют желтеющие берёзы и уже красная, как языки таёжного костра, рябина.

Дождей давно нет, и воды в реке немного, течение несильное. Когда пойдут осенние дожди, Тымь вздуется, разольётся широко. А сейчас она спокойная — будто сама природа хочет, чтобы ребята хорошо попутешествовали.

Лодки идут против течения. А вокруг тяжело плещутся рыбины. Они ракетообразные и сильные, выскакивают из воды, плюхаются и снова упорно борются с течением и расстоянием. Кета устремилась в верховья реки на нерест.

Вёсла поскрипывают в уключинах, словно жалуясь на усталость. Но ребята держатся бодро. Правда, у Колки ладони горели: попалось неудачное весло — ручка неотёсанная.

К закату лодки вошли в устье тихой речушки и пристали к невысокому травянистому берегу. Ребята наперегонки спрыгнули на берег — им хотелось тут же в лес. Им не терпелось поставить ловушки, попытать охотничье счастье. Но Илья Вениаминович распорядился:

— Значит, так, ребята. Одна група с Николаем Лезграновичем идёт ставить ловушки на белок, бурундуков, кедровок, соек и синиц. Другая останется со мной. За ними: палатки, дрова, рыба на уху.

Солнце находилось над сопками и окрасило небо в красное и лиловое — можно ожидать ветер. Но облака были высокие — к хорошей погоде. Потом и облака, и сопки, и небо с лиловыми и голубыми облаками скрылись из виду — ребята словно провалились в чащобу.

— Где будем ставить ловушки? — спросил Николай Лезгранович.

— На ветвях, — сказал Иванов из пятого «Б».

— Тоже мне охотник: кто ставит ловушки на ветвях — как их закрепишь? — хихикнул Урьюн.

— На пнях, — сказал Гоша Степанов.

— И на поваленных деревьях, — уверенно добавил Урьюн.

Ребята разбрелись по лесу. Колка шёл вдоль опушки, заросшей высокой травой. Медвежьи дудки с широкими зонтами на макушках были раза в полтора выше Колки. Колка раздвигал их мясистые стебли руками — растения тяжело качали головами-зонтами, словно недовольные.

Колка нашёл поваленное бурей дерево, настроил ловушку на его середине, положил приманку — мясо нерпы. «Кто не позарится на такое лакомство? — думал Колка. — Другие кладут сыр и колбасу, а тут — настоящее мясо».

Колка и Урьюн расставили ловушки раньше других, нашли старую черёмуху. Чёрные блестящие, словно беличьи глаза, ягоды свисали со всех веток. Ягод было так много, что дерево, казалось, покрыто чёрной шалью. Друзья ели черёмуху, пока не набили оскомину и во рту не стало горько. Потом сорвали по несколько веток.

— Колка, — почти шёпотом сказал Урьюн, — у меня есть рогатка. Давай постреляем птичек.

Колка раньше стрелял из рогатки. Но уже много месяцев не держал её в руках — с тех пор, как получил от деда настоящее ружьё: не станешь же вместе с ружьём носить рогатку!

— Эх ты! — сказал Колка. — А ещё «живой уголок» собираешься делать.

Урьюн обиженно спрятал рогатку в карман. Он не смог ответить Колке и потому немного разозлился.

— Ребята! Ко мне! — это зовёт Николай Лезгранович.

Охотники вышли из леса. У всех в руках букеты с ягодой.

Солнце уже село за горы. По голубовато-красному небосклону веером разошлись его лучи и угасали прямо над головой, где тонули в тёмно-синей бездне. Птицы перестали петь. Из-под ног выскочила ондатра. Она похожа на большую крысу. Суматошно и неуклюже проскакала между кустами, прыгнула в реку. Ондатра исчезла под водой и только на середине реки высунула мордочку, чтобы глотнуть воздуха и снова исчезнуть.

У костра стояли двое дежурных — поваров, остальные сидели на берегу — ловили рыбу. Услышав голоса охотников, они смотали удочки.

Рыбаки несли связки чебаков и краснопёрок. А Пахтун тащил что-то тяжёлое и большое.

— Я поймал чебака, — радостно рассказывал Пахтун. — А тут под ивняком тяжело плеснуло. Я быстро отвязал маленький крючок, привязал к лесе тройник, насадил чебака и забросил. Гляжу: какая-то большая рыба схватила мою приманку. Я боялся, что сорвёт чебака и уйдёт. Но она проглотила приманку. Хорошо ещё, что жилка у меня толстая.

Николай Лезгранович подержал тайменя на весу:

— Килограммов пятнадцать потянет.

— Мы привезём его в интернат. Пусть посмотрят добычу Пахтуна, — сказал Илья Вениаминович.

На ужин была уха из чебаков и душистый чай с листьями и ветками малины. Когда ребята пили чай, совсем рядом раздалось жуткое: