Олег Кириллов - ВСЕ НА ЗЕМЛЕ

Не то, что сказанное Дорошиным было тогда для Владимира откровением, вдруг осенившим его, нет, все по было миллион раз обдумано и взвешено, но не хватало в оценке его взаимоотношений с Жанной немного дорошинской насмешливости. Будто вот так взял и приколол его как подопытного кузнечика булавкой к доске для всеобщего обозрения: вот, дескать, ловкач, на ходу подметки рвет. И сразу ослабела степень трагичности во всей этой истории и будто оказалась она освещенной с другой, совершенно неожиданной стороны, и его роль, роль обиженного судьбой и обстоятельствами страдальца, который вправе ждать от всего остального человечества лишь состраданий и участия, вдруг оказалась совершенно иной. Будто кто-то показал ему, Рокотову, себя со стороны — и зрелище это было больше смешным, чем трагичным.

Вот в чем свойство дорошинского характера. В умении не только увлечь за собой людей, навязать им свою волю и психологию, но и в способности показать твои собственные поступки как бы со стороны. А в истории с Жанной Дорошин был в одинаковой степени заинтересован как в Рокотове, так и в Михайлове. Ведь Дмитрий Васильевич тоже начинал когда-то с дорошинской «мыслительной».

С того самого разговора и кончились его звонки Жанне. А когда звонила она, Рокотов говорил с ней таким суховатым официальным голосом, что ее оптимизм тоже стал остывать заметными темпами.

Правда, после этого Рокотову стало казаться, что Михайлов некоторое время поглядывал на него со скрытой усмешкой, но это уже, пожалуй, от мнительности. Отношения между ними складывались ровные, и когда, после пленума райкома, члены бюро подошли, чтобы поздравить Рокотова с новыми обязанностями, Михайлов был первым.

— Я полагаю, мы сработаемся, — сказал он, и глаза его под очками искали в лице Рокотова ответ на этот полувопрос.

Владимир тогда обнял его за плечи:

— Убежден в этом, Дмитрий Васильевич.

Вечером они сидели рядом на банкете, который давал Дорошин в честь Рокотова. В просторной дорошинской квартире собралось около тридцати человек. Было шумно: Дорошин читал басни Крылова. Делал он это мастерски, голосом выражая речевые оттенки каждого персонажа, а потом вдруг повернулся к Рокотову и сказал совершенно серьезно:

— Я очень надеюсь, что новое руководство районного комитета партии с пониманием отнесется к решению важнейшей государственной задачи: расширению объемов добычи руды… Сегодня мы отправили в Москву кое-какие бумаги по новому месторождению, Сладковскому. Давайте выпьем за будущий Сладковский карьер, за миллионы тонн богатейшей руды, которые мы там добудем!..

И потянулся к Рокотову с рюмкой.

А Владимир думал о том, почему Дорошин не пригласил на этот праздник Логунова. Ведь они все втроем сидели рядом в президиуме. Именно там Дорошин написал и пододвинул Рокотову записку: «Володя! После завершения пленума прошу ко мне домой, для отработки пятого пункта повестки дня». Потом выпил воды и пододвинул какую-то записку Логунову. Тот прочел, кивнул головой. Рокотов так и думал, что это приглашение. Уже у Дорошина дома спросил хозяина:

— Павел Никифорович, а что, Логунова вы тоже пригласили?

Дорошин оглянулся по сторонам и вдруг пробасил на манер оперного певца:

— Пусть проигравший плачет… — И пояснил: — Слушай, это ни к чему… У нас праздник, а человек этого понять не сможет. У него траур.

А Рокотов вспомнил о том, как за кулисами после выборов к нему подошел Логунов. Пожал руку, поздравил.

— Ну что ж, желаю тебе всего самого доброго, Владимир Алексеевич. И хочешь совет старого партийного работника?.. А совет такой. Всегда и во всем имей свое собственное мнение. И отстаивай его. Не обещаю в этом случае тебе райскую жизнь, но зато хоть сам себя уважать будешь.

И, круто повернувшись, ушел, даже не услышав ответа Рокотова.

— Рано мы пришли на вокзал, — сказал Владимир. — Можно было бы побродить по Москве.

— Суета, — Игорь закурил, — На вокзале и в аэропорту я только и чувствую себя человеком… Ощущение предстоящей новизны, ощущение будущих впечатлений.

— Бродяга ты…

— Точно… Горжусь своей принадлежностью к этому племени. А ты в будущем великий деятель., Ты даже улыбаешься как старичок: обстоятельно и сурово. Кому сказать, в тридцать с хвостиком… Да я бы на твоем месте еще в джинсах на работу ходил.

— А ты на своем сходи…

Игорь махнул рукой:

— Устаю я от тебя, родственник… Устаю. Совершенно рациональный ты человек. Жутко. Рациональный человек в рациональное время. Ошибки-то хоть не разучился делать? А то ведь можешь и до такой жизни дойти.