Иван Падерин - Ожоги сердца

— Разумеется, думал, — ответил Жемчугов, — но Ярцев, побывав в Турине, привез оттуда вирусы недоверия к нашей действительности. Трудный он человек, тяжело с ним разговаривать, дерзит…

— И вы нашли легкий ход против такой трудности: предложили исключить его из партии?

Поднялся Шатунов. Поднялся быстро, решительно. У него, как видно, был в запасе весомый козырь против Ярцева.

— Вы, очевидно, забыли решение вышестоящих партийных инстанций о борьбе с летунами. Ярцев не только сам ушел из автоколонны нашего управления, но и увел за собой целую группу шоферов, своих дружков с сомнительной репутацией.

— Нет, не забыл, — ответил секретарь горкома. — А вы не слишком ли поздно спохватились выполнять это решение?.. Не прячьте за этот щит свое неумение работать с молодыми коммунистами.

Федор Федорович понял, что дело Ярцева будет возвращено в партком строительного управления на пересмотр, однако присутствовавший здесь председатель партийной комиссии горкома, пожилой, с большим стажем партийной работы коммунист, взял из рук Жемчугова папку «Персональное дело В. В. Ярцева» и, полистав несколько страниц, сказал:

— Бумаги оформлены обстоятельно. Обвинений много: «дебошир», «скандалист», «аварийщик», «идеологически не выдержан»… А формулировка об исключении довольно странная: «Считать Ярцева В. В. выбывшим из партии согласно Уставу». Исключили по Уставу, не указав параграфа.

— Указывать номера параграфов? Это же формализм! — возмутился Шатунов.

— По-смот-рим, — замедленно произнося слог за слогом, отозвался председатель партийной комиссии и заключил: — Прошу поручить партийной комиссии рассмотреть персональное дело Ярцева и результаты доложить на бюро горкома.

Секретарь горкома согласился с ним.

— Подключите к работе по этому делу Федора Федоровича Ковалева.

— Нельзя, не имеем права, — возразил председатель партийной комиссии. — Ковалев давал Ярцеву рекомендацию в партию. Быть может, мы самого Ковалева будем привлекать к ответственности — кого он рекомендовал?..

Прошло немного времени, и в папку «Персональное дело В. В. Ярцева» легла одна тетрадь, затем вторая, третья… В них излагался ответ на вопрос, который волновал Федора Федоровича: кому он дал рекомендацию в партию?

Когда партийная комиссия стала докладывать о своих выводах на бюро горкома, в руках председателя было уже девять таких тетрадей…

Возле последнего вагона скорого поезда Москва — Куйбышев, остановившегося на станции Сызрань, сгрудились любопытные. Все смотрели на лобастого парня в тесной для него гимнастерке без ремня. Ремень с массивной пряжкой он накручивал вокруг ладони, поглядывая себе под ноги, где валялись похожие на спелые апельсины поджаренные пончики. Чуть поодаль, у подножки вагона, поблескивала ладами разбитая гитара. Пончики собирала девушка в белом колпачке — лоточница вокзального буфета.

— Заступник нашелся… Без тебя справилась бы, — ворчала она на парня в гимнастерке. — Вон их сколько было. Без глаз могли оставить.

— Зря пугаешь, — хмуро ответил парень.

— А что, струной чиркнули бы, а потом ищи-свищи… Ведь напролом шел.

— Глаза-то остались, а срок получит, — уточнил проводник таким тоном, что думалось: теперь все зависит от него. Он стоял на подножке тамбура, закрыв собой выход из вагона.

— За что? — спросила его лоточница.

— За фулиганство. Стекло разбито, без свидетелев доказуемо. Вот какая каменюка в служебке стекло вынесла. Насмерть мог меня ухлопать. Придись в висок или в темя…

Проводник для пущей убедительности приложил камень к виску.

— Под локоть он того гитариста подтолкнул, камень и влетел к тебе в служебку, — возразила лоточница, еще раз окинув взглядом стоящего перед ней парня.

— Ишь ты, еще защищает. Кому же мне теперь взыск предъявлять?

Проводник и слушать не хотел, что камень, который он показывал как вещественное доказательство, — окно-то разбито! — был нацелен в голову парня.

Подошел сержант милиции.

— В чем дело? — спросил он, обращаясь к проводнику.

— Вот этот фрукт драку затеял с какими-то ребятами.

— Кто свидетель?

— Продавщица с пончиками тут была.

— Я, Сергей, прости… товарищ сержант, разглядеть ничего не успела. Когда он брызнул одному, я запнулась, и пончики рассыпались. Видела, что тех было пятеро. Он еще раз отмахнулся…